Порой, когда всё спит, я с радостной душою
Сижу под сенью звёзд, горящих надо мною,
Прислушаться хочу к небесным голосам;
Мне времени полёт не внятен быстротечный,
И я, взволнованный, гляжу на праздник вечный,
Что небо для земли свершает по ночам.
Я верую тогда, что сонмом звёзд горящим
Одна моя душа согрета в мире спящем,
Что мне лишь одному понять их суждено,
Что здесь я не пришлец угрюмый, молчаливый,
А царь таинственный всей ночи горделивой,
Что только для меня и небо зажжено!

В полночные светы
      Вглядись же хоть раз:
Сверкают Планеты,
      Хранящие нас.

Неужто с врагами
      Нам не совладать,
Коль с нами - над нами! -
      Небесная рать.

Все наши желанья,
      И думы, и сны
Огнём Мирозданья
      Меж звёзд зажжены.

И дух наш, и тело,
      И образ, и путь
От тех же пределов
      Наследуют суть.

Кто волей свободной
      Спесивился всласть,
Звезды Путеводной
      Не чувствовал Власть,

Звезды Недвижимой
      Не понял Закон,
Свободою мнимой
      Навек ослеплён.

Содвинутся горы -
      Знай - это Земля,
Из общего хора
      Владыке внемля,

Его Приближенье
      Услышит опять
И дрожь восхищенья
      Не сможет унять.

Подымутся воды,
      Прихлынут ручьи,
Стремя на свободу
      Потоки свои -

Бороться напрасно,
      Преграды им нет,
Их ярость подвластна
      Лишь ходу Планет.

Из хаоса нитей
      Над бездной времён
В цепочку событий
      Наш жребий вплетён,

И нить его Пряха
      Так держит в горсти,
Чтоб ношу без страха
      Ты мог пронести.

Сомненья терзают -
      Ты помни одно:
Лишь Тот отнимает,
      Кем было дано,

Кто, голос твой слыша,
      Всему судит срок
И Милостью свыше
      Подводит итог!

Так будь же смелее -
      Предвечный с тобой!
Гляди веселее
      И весело пой:

Неужто с врагами
      Нам не совладать,
Коль с нами - над нами! -
      Небесная рать.

Огни блестящие во глуби светло-синей,
О непорочный блеск небесного венца!
О звёзды! Слава вам! Божественной святыней
Зажглись вы над землёй, - и длитесь без конца.

А люди, жалкий род, несчастный и мгновенный, 
Которому дано единый миг дышать, 
В лазурь глаза вперив, поет вам гимн священный, 
Торжественный привет идущих умирать.

От синих звёзд, которым дела нет
До глаз, на них глядящих с упованьемп,
От вечных звёзд - ложится синий свет
Над сумрачным земным существованьем.

И сердце беспокоится. И в нём - 
О, никому не свете незаметный - 
Вдруг чудным загорается огнём 
Навстречу звёздному лучу - ответный.

И надо всем мне в мире дорогим 
Он холодно скользит к границе мира, 
Чтобы скреститься там с лучом другим, 
Как золотая тонкая рапира.

Не одиноки мы, и нас согреют - 
Небесный хлеб, небесное вино. 
Взгляни на небо: зори пламенеют, 
А в них для нас бессмертие дано. 
Уходит день и снова возникает - 
Поток времён, и душ круговорот: 
Рождаются, живут и умирают... 
Но каждый будет звёздным в свой черёд!

День докучен, днём мне горько.
Вот он гаснет... вот угас....
На закате меркнет зорька..,
Вот и звёздочка зажглась.

Здравствуй, ясная! Откуда?
И куда? - А я всё тут.
На земле всё так же худо,
Те же терния растут.

Над землёй подъемлясь круто
К беспредельной вышине,
Что мелькаешь ты, как будто
Всё подмигиваешь мне?

Не с блаженством ли граничишь
Ты, приветная звезда?
И меня ты, мнится, кличешь,
Говоришь: "Поди сюда!

Круг разумных здесь созданий
Полон мира и любви,
Не заводит лютых браней,
Не купается в крови.

Здесь не будешь горе мыкать,
Здесь не то, что там у вас.
Полно хмуриться да хныкать!
Выезжай-ка в добрый час!

Тут нетряская дорога,
Лёгкий путь - ни грязь, ни пыль!
Воли много, места много".
- А далёко ль? Сколько миль?

Ох, далёко. Нам знакомы
Вёрсты к Солнцу от Земли,
А с тобой и астрономы
Рассчитаться не могли.

Соблазнительным мерцаньем
Не мигай же с вышины, -
Благородным расстояньем
Мы с тобой разделены.

Сочетаньем кончить сделку
Трудно, - мы должны вести
Вечно взглядов перестрелку
Между "здравствуй" и "прости".

Знаю звёздочку другую, -
Я хоть ту достать хочу -
Не небесную - земную, -
Мне и та не по плечу!

Так же, может быть, граничит
С райским счастьем та звезда,
Только та меня не кличет,
Не мигнёт, - поди сюда!

Блещет мягче, ходит ниже -
Вровень, кажется, со мной,
Но существенно не ближе
Я и к звёздочке земной.

И хоть так же б кончить сделку,
Как с тобой, - с ней век вести
Хоть бы взоров перестрелку
Между "здравствуй" и "прости"!

Прочь от земли! Пора мне стать звездой -
Одной из тех, что лёгкой чередой
Проносятся по призрачному кругу
И светят, сквозь вселенную, друг другу.
Они чужды тревогам, страсть не жгла
Их облачно-эфирные тела,
Их души серафически спокойны,
Они - небесной участи достойны...
Хочу и я в бездонность к ним упасть,
Из сердца вместе с кровью вырвать страсть,
Расстаться с жизнью, беспощадно зная,
Что не нужна душе юдоль иная,
Что муки больше нет и страха нет,
Когда пронижет тьму очей любимых свет.

Восхищённому взору открывало небо вечернее
Золотые свои письмена,
И водила по ним всё полней и размерное
Указующим пальцем луна.

Солнце слало к ночи гонцов с укоризною:
Что ж, готовы ль пути для меня?
И священные буквы стирались рукою капризною
Суетливо-безумного дня.

Снова тайна небес отошла, непрочитана,
Затерялась вдали золотая строка,
Но как сладостно знать, что опять заблестит она
Непрочтённой в века.

Моих стихов невнятны звуки
     Живущим тускло в наши дни.
В них мир таинственной науки,
     В них неба вечные огни.

Мои слова - иероглИфы:
     Их разберёт грядущий век.
И что прочесть не смогут скифы,
     Узнает новый человек.

В созвездиях горнего мира
    Полночною тихой порой
Нетленная Звёздная Лира
    Горит над уснувшей землёй.

В таинственной мгле бесконечной,
    В безмолвьи пространства и лет
Мелодией дивной и вечной
    Звучит в небесах её свет.

И если дыханьем науки
    Очищено сердце твоё,
Услышишь ты нежные звуки,
    Как только увидишь её.

Но с музыкой горнего света
    Останется тот незнаком,
Чья тусклая жизнь не согрета
    Любви беспредельным огнём.

Пусть внемлют созвездию ясно
    И горы, и реки, и лес, -
Всё будет он слушать напрасно
   Мелодию вечных небес.

Пусть астрономы говорят -
	Морочить им не стыдно! -
Что солнцев тысячи горят, -
	Нам всё одно лишь видно;
Что сонмы звёздны в высоте,
	Сгорев, потухнут разом,
Что все мы заперты в звезде,
	Вокруг облитой газом.

Ведь им рассказывать простор!
	Кто смерит неба стенки?
По мне, всё это - тонкий вздор,
	Как пар кометы Энки.
От нас до тверди далеко,
	Мы звёзд видали ль диски?
Хоть заберёмся высоко,
	Всё будем к ним не близки.

Земное, право, ближе к нам,
	И тут подчас проруха:
Фалеса, говорят, из ям
	Таскала вверх старуха.
А всё от звёзд... И что за цель
	Глазеть на огневые?
Они за тридевять земель
	Пусть будут хоть тройные.

Когда бы нам творец судил,
	Окончив дней теченье,
Быть вновь жильцами тех светил -
	Всё было б впрок ученье.
Но жажда истомит в Луне,
	Юпитер долго в стуже,
На Солнце весь сгоришь в огне,
	В других планетах - хуже.

Лишь дух слетит, как блеск из глаз,
	К возжёгшему денницу,
Земля уложит остов наш
	В безмолвную ложницу,
И кости будут чернозём:
	Там силой благодатной,
Быть может, процветёт на нем
	Цвет дивно ароматный.

Но в цвете том не быть душе, -
	Хоть море выдь из брега,
Хоть ветерок поверх дыши
	Лучей весенних негой,
Хоть светлым жемчугом роса
	Осыпься в венчик зыбкий, -
Он запах выльет в небеса
	Без скорби, без улыбки.

Друзья! пока играет кровь,
	Рассудок светел думой,
И в сердце ластится любовь,
	Оставим бред угрюмый.
Пусть спорит астроном до слёз:
	"Родятся гроздья паром!"
Мы выжмем гроздья зыбких лоз,
	Ему ж все лозы - даром.

Опять усталый блеск лучистого сапфира
померк на небесах. Живую бездну мира
дыханье вечности разверзло надо мной.
И глубина моя со звёздной глубиной
слилась в одну печаль... О, страшный храм эфира!
Пустынный омут тьмы! К тебе влекусь мечтой...
в тиши моей поёт о тайне неземной
вселенской тишины таинственная лира.

Во всём - единый бред, единый мрак - везде.
Мне жутко. Я молюсь. И от звезды к звезде,
от солнца к солнцу, ввысь, в надмирные обрывы,-
туда, где нет ни звёзд, ни мрака, ничего,
стремят мой пленный дух безмерные порывы...

О, Боже! Защити от неба Твоего.

Мириады песчинок сияют кругом,
Небеса - словно море без дна.
То, что здесь, на земле, мы землёю зовём -
Из песчинок песчинка одна.
Ужас душу объял, разум смолк... Боже мой,
Освети! Осени! Успокой!

Плывут созвездия степенно
над затухающим костром,
а рядом - море по колено
и тишина со всех сторон.

И смотрит пристально Юпитер
из невозможной глубины
на перекрученные нити
желаний, ярости, вины;

а колесо Вселенной мерно
вращается, но не понять
парящие над нами эры,
их единенье и разлад.

И люди у костра притихли,
они вина уже не пьют;
но неужели - космос - прихоть,
а не надежда на уют?

И неужели вся громада
из малых и больших огней
во тьме - минутная награда,
лишь ствол без кроны и корней?

За кем следят Дракон и Компас,
и с кем Медведицы в родстве?
Чем мы блеснём в слепом и косном,
осиротелом веществе?

Кто нам расскажет, нас обяжет
за этот полог заглянуть?
Уже рассвет стоит на страже,
а звёзды продолжают путь:

Останься в сердце, небо Крыма,
возьми к себе наш плач и смех,
не проплывай, немое, мимо -
слезой из-под прикрытых век!

Космос, это греческое слово -
сколько бед таит оно в себе!
Но душа парить уже готова
мотыльком на самый дальний свет.

Там, где круг галактики гончарный
изнуряет глину волшебством,
возвращаясь с пастбища печалей,
мирозданье строю, словно дом.

Мне везло, я видел многоликий
небосвод, кренившийся к земле,
и горячей горстью ежевики
плоть планет цвела в ночной золе;

под бездонным этим окоёмом
я мечтал, молился и любил,
и сквозь страсти шёпот потаённый
чуял Марса огненный рубин,

с голубой Венерою братался,
каждый атом зрению учил,
принимая щедрость и коварство
от зыбучих кварцевых пучин.

Вопреки тщеславной теореме
добрый космос пахнет очагом -
сделай шаг, и обратится время
в пастухом прирученный огонь;

Водолей вздохнёт, Весы качнутся,
Близнецы разгонят облака,
и овал Вселенной станет блюдцем
на столе микенского царька.

Вся мысль моя - тоска по тайне звездной... 
Вся жизнь моя - стояние над бездной...

Одна загадка - гром и тишина, 
И сонная беспечность и тревога, 
И малый знак, и в синих высях Бога 
Ночных светил живые письмена...

Не дивно ли, что чередуясь, дремлет 
В цветке зерно, в зерне - опять расцвет, 
Что некий круг связующий объемлет 
Простор вещей, которым меры нет!

Вся наша мысль - как некий сон бесцельный...
Вся наша жизнь - лишь трепет беспредельный...
За мигом миг в таинственную нить
Власть Вечности, бесстрастная, свивает, 
И горько слеп, кто сумрачно дерзает, 
Кто хочет смерть от жизни отличить...

Какая боль, что грозный храм вселенной 
Сокрыт от нас великой пеленой, 
Что скорбно мы, в своей тоске бессменной, 
Стоим века у двери роковой!

Млечный путь осел на колею. 
День жесток, а ночь ещё жесточе. 
У столба дорожного стою 
За колючей проволокой ночи.

Так же будет сотни лет спустя. 
Ни один не вырвется из клетки, 
Так же будут наклоняться ветки, 
Первобытным ужасом хрустя.

Кто мы? Для чего мы и откуда - 
Проволокой звёзд обнесены? 
Говорят, Тебе мы снимся, Будда, 
Скверные Тебя тревожат сны.

О беспредельном этом мире 
В ночной тиши я размышлял. 
А шар земной в живом эфире 
Небесный свод круговращал. 
О, как ничтожество земное 
Язвило окрылённый дух! 
О, как величие родное 
Меня охватывало вдруг!.. 
И высота необычайно 
Меня держала на весу, 
И так была доступна тайна, 
Что я весь мир в себе несу.

Свеченье протуберанцев.
			Смещенье солнечных пятен.
Как мир этот необъятен, 
			и тёмен, и непонятен.
Пред храмом его высоким
			бессильно толпясь у входа,
одни говорят - Всевышний! -
			другие твердят - Природа!
Я ввысь возношу ладони,
			куда и кому не зная.
Небесная твердь безмолвна.
			Безмолствует твердь земная.
К кому ж я опять взываю
			так набожно, так безбожно -
простите меня, простите! -
			помилуйте, если можно!?

Древнее, 
	неразгаданное пространство 
смотрит на землю 
		холодно и бесстрастно. 
В тёмных глубинах 
		маленькой светлой точкой 
спутник сейчас проходит 
			орбитой точной.
Чтоб заглянуть 
		в безвестные те высоты, 
ни к чему ни двадцатый этаж, 
			ни сотый.
Лучик зелёный, 
		парящий в туманных сферах, 
виден отчётливо 
		в этих осенних скверах, 
где под грибком раскрашенным 
			из фанеры 
утром играют в шашки 
			пенсионеры, 
где возле булочной 
		пахнет горячей сдобой - 
здесь, на земле этой будничной, 
		строгой и доброй.
А помню ещё - 
		за звёздным его полетом 
я наблюдал и в поле однажды 
			летом.
И был он так ясен 	
		в поле 
			под чёрным небом, 
в поле, 
	где сладко пахло 
			печёным хлебом, 
где и доселе 
		тёмные эти дали 
всё ещё что-то помнили 
			о Дедале, 
смутное что-то, тёмное 
			об Икаре, 
что-то о божьем гневе, 
		о божьей каре.
Там, над обрывом, 
		тополи шелестели, 
словно бы крылья 
		в небо взлететь хотели, 
словно бы крылья 
		в небо взлететь пытались, 
путались, 
	расплетались, 
		переплетались, 
и за ночным овином, 
		за старой ригой, 
где-то за дальним лугом, 
		над тёмным логом 
всё раздавалось - 
		прыгай, Иване, прыгай! -
всё шелестело - 
		с богом, Иване, с богом!

Я сказал "бип-бип", и вы уже поняли, 
				что я имею в виду.
Ракеты в небо ночное подняли 
				маленькую звезду.
А чужая планета, как шарик, вертится, 
				мигает вдали, зовёт.
С детства хочется, с детства верится: 
				кто-нибудь там живёт.
Это свойственный человечеству, 
				нашей крови земной, 
с дней колыбели - страх одиночества, 
				только масштаб иной.
И я швыряю гудящим мячиком 
				в полночные небеса.
И он там бредёт одиноким мальчиком 
				сквозь сумрачные леса.
Он пробирается чёрной чащею, 
				чёрную мнёт траву
И в чащу, в её темноту молчащую, 
				громко кричит: "Ау!"
А тьма кромешная всё не кончится. 
				А лес-то непроходим.
А мы не верим, а нам не хочется - 
				одиночества не хотим.
В звезду оранжевую и в зелёную, 
				вглядываясь, зову.
Как маленький мальчик, на всю Вселенную, 
				громко кричу: "Ау!"

Как по нити, как по нити,
Продолжая свой полёт, 
Всё быстрее по орбите 
Космоплаватель плывёт.

А внизу - поля и реки,
Домны, трубы, города -
Подо всем смежает веки
Океанская вода.

Будет дождь стучать по лугу,
Будут пчёлы ворожить...
Кто пустил его по кругу
В беспредельности кружить?

Светят звёзды ледяные,
Нету радуги-дуги.
Пусты околоземные,
Колоземные круги.

Безотзывным числит глазом
Он светил пути вдали -
Что там ищет чистый разум
В галактической пыли?

Только там, в полях эфира,
Отзываясь на полёт,
Мира вдруг фальшивит лира,
Песнь безладную поёт.

И тогда перуны с кручи -
Громы-молнии гремят,
Ходят тучи, бродят тучи,
Нивы тучные горят.

Мрёт в пути внезапно птица,
Светят мертвенно холмы,
В сентябре горит грибница,
Снега нет среди зимы.

Но летит, летит землянин,
Воплощая зов мечты,
Был оратай-поселянин,
Стал насельник пустоты.

Выше неба, выше крыши,
Радость гордому уму - 
Всё вперёд, а что там выше - 
То неведомо ему.

Беспощадна суть познанья,
Страшно логика ясна...
Нету бога в мирозданье,
Есть Пространства кривизна.

В бездне канула астральной
Голубой вселенной даль,
В этой пропасти спиральной
И себя, и землю жаль.

Что там жизни моей фактик,
Что земли юдольный мир?!-
Разбегание галактик...
Тяжкий холод чёрных дыр...

Ни душой, ни мыслью пленной
Не объять мне этих сил.
Где вы, где вы во вселенной,
Хоры стройные светил?

Никакого нету дела
До земного существа
Вспышкам огненного тела,
Возмущеньям вещества.

Бесконечностью пустою
Мчат миры, себя круша.
Нету неба над тобою,
Беззащитная душа.

Так зачем порой ночною
Ты глядишь в него, глядишь
И не с чёрною дырою -
Со звездою говоришь?

В лунной пыли отпечатан сапог - 
вот он, божественный след человека, 
оттиском грубым XX века 
он возлежит среди лунных дорог. 
Метит под дых его крепкий носок, 
и межпланетный каблук добивает, 
а человечество делает вдох - 
и тяжело СО2 выдыхает...
Явленый сон предстаёт наяву: 
вытоптав напрочь земную траву, 
вытравив воздух планеты зелёной, 
тленный создатель безумной игры 
нынче пятой попирает миры,- 
всё начиналось с подошвы рифлёной.

Многотонный корабль сотрясала стальная вибрация; 
лак и ржавчина с треском на головы нам низвергались; 
штурман правил на солнце. И полные сопла выбрасывали
в пустоту - феерический след отгоревшего газа.

Были годы полёта - как годы напрасного праздника... 
И в стальной скорлупе над маршрутом склонялись упрямо
онемевшие лбы. И ладони вспотевшие прятались 
от взиравших лукавыми цифрами цепких экранов.

И питала нас ненависть - утром, в обед, или вечером - 
к этим лицам, сплоченным в гримасы без проблеска мысли, 
к их зеркальным очкам - почерневшим, прицельно неверящим -
и к Земле, разучившейся верить в созвездья и мифы.

Было время шальных скоростей. Бездны рушились с визгом. 
На коротких волнах - так предсмертно пульсируют струны - 
сонмы дряхлых пульсаров прерывисто, горько завидовали; 
и шарахались прочь апатичные пьяные луны.

Были долгие годы. И к нам ожидание ластилось - 
как змея, что свернулась в кольцо, чтобы хвост свой ужалить... 
Но однажды, взглянув, мы увидели ту же Галактику, 
от которой - в своей непомерной гордыне - бежали.

Мы прозрели наш путь: по лукавой орбите капризного 
Солнца - выжженной Богом медали судьбы. 
Мы молчали от горя и гордости. Притчами 
говорили за нас онемевшие лбы.

Шумела тишина машиной странной
В созвездии Змеи среди планет.
Я мчался в землю ту, которой нет,
С глазами, обнажёнными, как раны.

Я всё смешал, Заветы и Кораны,
И клинопись молниеносных лет
В эфире чёрном мчалась мне вослед,
И вспыхивали звёздные бураны.

Был хруст передвигающихся льдин,
Титаны низвергались, я один
Летел, ресниц лучистых не потупя.

Сквозь тьму стихий я рвался напролом.
Тысячелетий раздирая струпья,
Мне Хаос пел о пламенном былом.

Если это и знак беды, -
Умирая, гореть красиво!
Каждый миг происходят взрывы
В глубине молодой звезды.

Ветер огненный пролетит,
Опалив небосвод вечерний,
Выжигая остатки терний
На далёком земном пути.

А тебе - лишь тепло и свет,
Бесконечность огней и радуг:
Позабыть обо всех преградах
И светить миллионы лет.

Но остынут звезды лучи,
С каждым мигом во тьме бледнея,
Если только ты не сумеешь
Ветер огненный приручить.

Может, так бы незримо и жил, 
но упала звезда среди ночи 
из июльского роя светил 
в беззащитные детские очи.

Меж бровями прошло остриё, 
опалила холодная сила... 
Заслониться хотел от неё - 
но ладони чуть-чуть не хватило.

В лесной тиши, в глухом затоне
	речной воды
я взял в холодные ладони
	цветок звезды.
Вонзился в руку, словно жало, 
	её огонь,
звезда, шипя, в затон упала -
	прожгла ладонь.
Тогда, склонясь над зыбкой глубью
	ночной воды,
я свёл ладони и пригубил
	глоток звезды...
И мне с тех пор во тьме кромешной
	светло всегда,
в моей душе, земной и грешной
	горит звезда! 

Не прохожий я здесь, на Земле, и не гость,
я - беглец из межзвёздных миров,
и алмазной пыльцой окольцована трость,
указавшая путь мне и кров.

Челобитной тоской исцарапанный лоб,
удлинились ресницы от слёз,
современным узором расшитый салоп
давит на плечи, словно утёс.

Ах, зачем этот зов искривлённых пространств,
притяженье звезды голубой!
Никогда, никогда не очнуться от ран,
нанесённых земною судьбой.

Без легенды и славы, без памятных дел,
без начала и, знать, без конца -
никогда, никогда этот скорбный предел
не осилит душа беглеца!

Раздвигая созвездья, как воду над рыбой ночной,
ты глядишь на меня, как охотник с игрушкой стальной,
направляющей шашки в бессвязной забаве ребёнка,
будто все мирозданье всего лишь черта горизонта,
за которым известно, что было и будет со мной.

На обочине неба, где нету ни пяди земли,
где немыслим и свод, потому что его развели
со своим горизонтом - вокруг только дно шаровое,
только всхлип бесконечный, как будто число даровое
набрело на себя, и его удержать не смогли.

И я понял, как небо в себе пропадает - почти
как синяк, как песок заповедный в последней горсти,
если нет и намека земли под твоими ногами,
если сердце, смещённое дважды, кривясь, между нами
вырастает стеной, и её невозможно пройти.

На обочине неба, где твой затаён Козерог
в одиночной кошаре, как пленом объятый зверёк,
где Медведицы воз укатился в другие просторы,
заплетая созвездья распляской в чужие узоры,
мы стоим на пороге, не зная, что это порог.

Коготь Льва, осеняющий чашу разбитых Весов,
разлучает враждой достоверных, как ген, Близнецов -
разве что угадаешь в таком мукомольном угаре!
Это час после часа, поймавшем себя на ударе
по стеклянной твердыне запёкшихся в хор голосов.

И тогда мы пойдём, соберёмся и свяжемся в круг,
горизонт вызывая из мрака сплетением рук,
и растянем на нем полотно или горб черепахи,
долгополой рекой укрепим, и доверимся птахе,
и слонов тяготенья наймём для разгона разлук.

И по мере того как земля, расширяясь у ног,
будет снова цвести пересверками быстрых дорог,
мы увидим, что небо начнёт проявляться и длиться,
как ночной фотоснимок при свете живящей зарницы -
мы увидим его и поймём, что и это порог.

Темно. Притихшую округу
обходит ночь как часовой.
И время движется по кругу,
по ходу стрелки часовой.

Я не один, ведь этой ночью
с кончиной суетного дня
миров далёких звёздный росчерк
зажёгся в небе - для меня...

Так много звёзд теснится в раме
Меж переплётами окна.
Они сверкают вечерами,
Как золотые письмена.

В оконном тесном полукруге,
Припоминая, узнаёшь
Многоугольники и дуги -
Вселенной огненный чертёж.

Взалкав возвышенного хлеба, 
Возжаждав мудрого вина, 
Смотри, смотри в ночное небо, 
Читай созвездий письмена - 
Пока твой дух, доселе пленный 
В темнице тела, без огней, 
Не отразит в себе вселенной 
И сам не отразится в ней!..

Безбрежный мир, в котором брезжат тайны,
как чьи-то затенённые черты,
что смотрят нам в глаза из темноты,
непостижимы и необычайны.

Искатель тайн, иду, ищу, найду,
хочу, сосредоточен и неистов,
увидеть обнажённую - в ряду
простых, как солнце, светоносных истин.

Так мы всё ближе к сути изначальной.
Открыта э т а,  но за нею - т а...
Но сказано не зря, что красота -
сверканье истины из колыбели тайной.

Я человек, я посредине мира,
За мною - мириады инфузорий,
Передо мною мириады звёзд.
Я между ними лёг во весь свой рост -
Два берега связующее море,
Два космоса соединивший мост.

Я Нестор, летописец мезозоя,
Времен грядущих я Иеремия.
Держа в руках часы и календарь,
Я в будущее втянут, как Россия,
И прошлое кляну, как нищий царь.

Я больше мертвецов о смерти знаю,
Я из живого самое живое.
И - Боже мой - какой-то мотылёк,
Как девочка, смеётся надо мною,
Как золотого шелка лоскуток.

Во вселенной наш разум счастливый
Ненадёжное строит жильё,
Люди, звёзды и ангелы живы
Шаровым натяженьем её.
Мы ещё не зачали ребёнка,
А уже у него под ногой
Никуда выгибается плёнка
На орбите его круговой.

Сквозь неплотно сомкнутые веки 
свет прольётся, словно молоко. 
Хлопнет ветер дверью гипнотеки, 
пошатнётся маятник Фуко. 
Циферблат небесной карусели, 
круговой поруки хоровод 
медленно, со скрипом, еле-еле 
над моею головой пойдёт.

Загорится писчая бумага, 
третий глаз откроется во лбу, 
намотает счетчик зодиака 
годовые кольца на судьбу. 
Легче пуха упадет ресница, 
достигая скорости звезды, 
закружится голова у птицы 
от невыносимой высоты.

Раз за разом купол многозвёздный 
повернётся на своей оси. 
Я заплачу и пойму, что поздно 
мне уже прощения просить 
у тебя за то, что между нами 
Млечный Путь рассыпан, будто соль. 
Видно, сердце, превращаясь в камень, 
всё ещё испытывает боль.

От слезы отяжелеют веки, 
выпадет на дно глазное снег. 
Жизнь свою от альфы до омеги 
я увижу на изнанке век. 
И ладони стороною тыльной 
я прижму к невидящим глазам, 
чувствуя, как ангельские крылья 
раздвигают воздух без усилья, 
поднимая душу к небесам.

Потаённо,
В жажде неизменной
Силу тяготенья превозмочь
Тёмная Энергия Вселенной,
ТЁМНАЯ ЭНЕРГИЯ ВСЕЛЕННОЙ,
ТЁМНАЯ ЭНЕРГИЯ ВСЕЛЕННОЙ
Век от века набирает мощь!

И летят, иных не зная практик,
В пустоту, в неведомое, в ночь
Жаркие соцветия галактик,
Удаляясь друг от друга прочь!

Звёзды отгорают, рассыпаясь
Искрами на плазменных ветрах,
Солнцами из праха возрождаясь,
Вновь покорно обращаясь в прах:

Давит нас вселенской боли мука:
Видно, в мире, что ни говори! -
Побеждает Тёмная Разлука
Силу тяготения Любви!

Лишь в одном находим утешенье:
В том масштабе, что для сердца мил,
Теснота земного притяженья
В сфере неизбежного сближенья
Превышает действие всех сил!

Это твой час, о душа, твой свободный полёт в бессловесное,
Вдали от книг, от искусства, память о дне изглажена, урок
	закончен,
И ты во всей полноте поднимаешься, молчаливая, пристально
	смотрящая, обдумывающая самые дорогие для тебя
	темы -
Ночь, сон, смерть и звёзды.

Ночью у моря один.
Вода, словно старая мать, с сиплой песней баюкает землю,
А я взираю на яркие звёзды и думаю думу о тайном ключе
	всех вселенных и будущего.
Бесконечная общность объемлет всё,-
Все сферы, зрелые и незрелые, малые и большие, все солнца,
	луны и планеты,
Все расстоянья в пространстве, всю их безмерность,
Все расстоянья во времени, всё неодушевлённое,
Все души, все живые тела самых разных форм, в самых разных
	мирах,
Все газы, все жидкости, все растения и минералы, всех рыб
	и скотов,
Все народы, цвета, виды варварства, цивилизации, языки,
Все личности, которые существовали или могли бы существовать 
	на этой планете или на всякой другой,
Все жизни и смерти, всё в прошлом, всё в настоящем и
	будущем -
Всё обняла бесконечная эта общность, как обнимала всегда
И как будет всегда обнимать, и объединять, и заключать в себе.

В полночь, лёжа без мыслей в одинокой каморке на заднем
	дворе,
Блуждая по старым холмам Иудеи бок о бок с прекрасным
	и кротким богом,
Пролетая в мировой пустоте, пролетая в небесах  между звёзд,
Пролетая среди семи сателлитов, сквозь широкое кольцо
	диаметром в восемьдесят тысяч миль,
Пролетая меж хвостатых метеоров и, подобно им, оставляя
	за собою вереницу огненных шаров,
Нося с собою месяц-младенца, который во чреве несёт свою
	полнолунную мать,
Бушуя, любя  и радуясь, предостерегая, задумывая, пятясь,
	выползая, появляясь и вновь исчезая,
День и ночь я блуждаю такими тропами.

Я посещаю сады планет и смотрю, хороши ли плоды.
Я смотрю на квинтильоны созревших и квинтильоны незрелых.

Я летаю такими полётами текущей и глотающей души,
До той глубины, где проходит мой путь, никакой лот
	не достанет.

Я глотаю и дух и материю,
Нет такого сторожа, который мог бы прогнать меня, нет такого
	закона, который мог бы препятствовать мне.

...Сегодня перед рассветом я взошёл на вершину горы, и увидел
	усыпанное звёздами небо,
И сказал моей душе: "Когда мы овладеем всеми этими шарами
	вселенной, и всеми их усладами, и всеми их знаниями,
	будет ли с нас довольно?"
И моя душа сказала: "Нет, этого мало для нас, мы пойдём
	мимо - и дальше".

Ужель всё правда,
          что гороскопы
                     нам обещают?
Что звёзды путь наш
          своим движеньем
                    предвосхищают?
Тогда хочу я
           к ним обратиться
                    с мольбою страстной:
"Пошлите, звёзды,
           ну хоть однажды,
                    мне миг прекрасный.
О, звёзды, звёзды,
           вас умоляю,
                    снизойдите!
Хоть на мгновенье
           её тропинку
                     с моей сплетите!
Чтобы отныне,
          как дар священный,
                     необычайный,
Сплетенье это
           в душе хранилось
                    прекрасной Тайной" 

До сих пор мне было невдомёк - 
Для чего мне звёздный каталог? 
В каталоге десять миллионов 
Номеров небесных телефонов, 
Десять миллионов номеров 
Телефонов марев и миров, 
Полный свод свеченья и мерцанья, 
Список абонентов мирозданья. 
Я-то знаю, как зовут звезду, 
Я и телефон её найду, 
Пережду я очередь земную, 
Поверну я азбуку стальную: 

- А-13-40-25. 
Я не знаю, где тебя искать. 

Запоёт мембрана телефона: 
- Отвечает альфа Ориона. 
Я в дороге, я теперь звезда, 
Я тебя забыла навсегда. 
Я звезда - денницына сестрица, 
Я тебе не захочу присниться, 
До тебя мне дела больше нет. 
Позвони мне через триста лет. 

Среди тревог, неясных, безотчётных,
Когда и полдень сам осенне-сер, 
Заслушаешься вдруг музЫкой сфер. 
Там, в небе, как на виденных полотнах, 
Как тайнопись под действием тепла 
Иль буквицы на лоскутах берёсты, 
Проступят вдруг медлительные звёзды, 
И видишь словно целый мир насквозь ты, 
И вот сникает, отступает мгла, 
Итак, ты в небо пристальней взгляни, 
В большое небо, коль придет охота, 
И ты поймёшь, как суетны они, 
Твои сиюминутные заботы.

Путеводные звёзды морей,
Караванные знаки пути
С удивлением смотрят в истоптанный ковшик двора,
И не могут понять, почему,
Выбегая с утра
Из обшарпанных ветром и временем гулких дверей.
Точно зная, куда нам идти, -
На работу, потом в магазин, детский сад, и домой,
Сообразно привычке трамвайной, -
Мы всё больше сбиваемся в сторону...
Не заметив, как над головой
Путеводные звёзды морей,
Караванные знаки пути
Поменяли свои очертания,
И не там, где вчера, нарисованы...

Затеряна в кругу светил 
твоя заветная звезда 
и неземным потоком сил 
упорно движима всегда.

Никем не предугадан час, 
когда взойдёт она в зенит. 
Тебя, быть может, только раз 
она лучами осенит.

И будет дом, и снег в окне, 
и печь затопится в дому, 
покуда стрелки на стене 
не принуждают ни к чему.

Как бы невидимой рукой 
от сердца камень отвели -
стоит торжественный покой 
столпом от неба до земли.

Живи в предчувствии чудес 
и разбазаривай в гульбе 
бесценный миг, когда с небес 
бросают лестницу тебе!

Но в час, беспечно спишь когда,
созвездья свой продолжат ход,
и, дрогнув сдвинется звезда,
и над тобой беда взойдёт.

В час, когда вычищен Млечный 
Путь, и висит надо мной - 
выйти бы незамеченной, 
как из пещеры сквозной!

Он над вечерними лязгами 
кухонных сковород 
тихо течёт, подсказывая: 
здесь переходят вброд.

Лёгкая перекладина, 
жёрдочка на небеси! 
Вот наконец ты найдена: 
ухвачусь - унеси.

Жизнь моя, жизнь нездешняя, 
вспомни меня, приди, 
как за оставленной вещью 
возвращаются с полпути.

Звезда моя видна из городского
оврага.
	Свыше указует путь.
Хочу на свет попристальней взглянуть,
Но выберусь из холода сырого
на кручу - не могу понять, куда
девается тогда моя звезда.
Спущусь назад -
		горит на небе снова.

Набрякший неба серый полог
чуть-чуть раздвинется,
и я
тотчас найду средь звёзд-иголок
ту, что заветная моя.
- Ну, как тебе живётся?
Здравствуй!
Устала, видимо, и ты...
Терпи, дитёнок мой глазастый,
до самой долгой темноты,
когда мы станем ближе вдвое,
объединяя сердца дрожь,
когда меня землёй прикроют,
а ты - на Землю упадёшь...

В семизвёздном ковше, выкипая на стуже, 
Чернопенно клубится расплавленный мрак. 
Я иду по Земле - всё короче и уже 
Мой когда-то широкий, размашистый шаг.

Я иду, а Вселенная хмурится грозно: 
Что за блажь - размышлять о далёких мирах? 
Всё равно превращается - рано иль поздно -
Плоть живая в ненужный, бессмысленный прах

Смертный, стану и сам я космическим прахом, 
На планете, летящей в студёную тьму. 
Потому-то и веет печалью и страхом 
Из глубин, недоступных земному уму.

Но я шаг убыстряю: мне, слабому, надо 
Чернопенного зелья глотнуть из ковша... 
И навстречу стремятся Вселенной громада 
И моя неизвестная в бездне душа.

Не токмо любопытству на потребу
и не в осанне зрелищам и хлебу
мы лица запрокидываем к небу,
будь вёдро там или ярись гроза,
будь звёзды там или дневные птицы,
будь явь там или отсвет небылицы.
Вне срока это все и вне границы:
Вселенная и мы - глаза в глаза.

Вселенная - одна из вотчин Бога.
И мы - скитальцы у ее порога,
у этого начала и итога
всего, что было, будет или есть.
Глаза в глаза - Вселенная и люди.
Скопленье сути и стремленье к сути.
Явленье чуда и сомненье в чуде.
Весть Бога и привычное "Бог весть..."

Глаза в глаза - бездонность и конечность.
Глаза в глаза - металл и человечность.
Глаза в глаза - кочующая млечность
и неподвижность припланетной тьмы.
Часть мирозданья и его частица.
Библейский томик и его страница.
Мы к небу запрокидываем лица:
глаза в глаза - Вселенная и мы.

Я признаюсь в непризнанном родстве
с семействами космических галактик.
В земном недолговечном естестве 
учу азы их языков и практик. 
Безмолвен космос для глухих ушей, 
он полон многозвучием хоралов. 
Я - неофициальный атташе 
открытых на мгновение порталов. 
     Мне ясен и понятен их привет, 
     посланье через Зену и Цереpy. 
     А Солнце дарит жизнь и дарит свет,
     внося улыбки радуг в aтмосферу. 
Мой дом - Земля. Проспектом Млечный Путь
навстречу бесконечности несётся. 
И, кем я только на Земле ни будь, 
космическим ростком мой дух пробьётся.
Есть люди мира. Просто люди есть, 
всех одарило искрой мирозданье. 
Я с теми быть в родстве почту за честь, 
кому Земля - на том проспекте зданье. 
     Мы чувствуем дыхание Земли, 
     взлетая, как когда-то, на виманах*, 
     и то, что раньше сделать не могли, 
     записано для будущего - в планах.

Не слышный большинству
извечный зов
меня увлёк,
как электрон с орбиты.
Мне вечность приоткрыла
свой покров,
таящий звёздной пыли
пирамиды.
Меняет атом 
электронный код,
молекул и веков
предназначенья.
Цепных реакций
високосный год
встревожил ход
межзвёздного теченья.
И не вернуть уже
ключа на старт,
отмеряны парсеки
расстояний.
Горит в душе
космический азарт,
предвестник новых встреч
и расставаний.

Да будет так,
Ведь есть всему начало,
и есть конец логической игры...
И слово, что исток обозначало,
над бездною когда-то прозвучало,
из мрака вызвав звёздные миры.
	Когда же обесценится творенье,
	и разум тот пресытится игрой -
	то распадутся призрачные звенья,
	исчезнет Время, кончится Движенье...
	И будет Свет
	над вечной пустотой.

Глухая полночь.
Время - на ноле.
Звезда упала. Словно растворилась.
Нет ничего.
Один я в зыбкой мгле.
Но чувствую: она уже родилась:
Из пены галактических морей,
из волн цветных прибоя мирозданья,
из гибкости берёз и тополей:
Из горечи её непониманья.
Вселенная - у каждого своя
и миг её рожденья неизвестен.
Возникнет вдруг из брызг небытия
неясным словом, 
	непонятным жестом.
И я пойму: 
всё то, чем раньше жил - 
нагроможденье формы и пространства,
сплетение разноименных сил,
застывших в па мистического танца.
И будет взрыв!
И будут свет и вихрь!..
И мысли: 
	Не разложишь их по полкам!!!
Поток энергий, образов и цифр
вдруг хлынет в даль.
Через меня.
К потомкам.
Ну, а пока 
	на циферблате - "ноль".
Звезда упала. Словно растворилась.
От волн ударных где-то в сердце боль:
Наверное, 
	Вселенная родилась.

Кариатидами звёзд расцвечено мирозданье
И розовый Млечный Путь соединяет века.
Кометы пылят во мгле, заглатывая расстоянье.
Галактикам молодым почесывая бока.

Безбрежность в себе таят туманностей отраженья
И звёздные ливни шальные космический ткут узор.
И, в кажущемся покое, материи вечной движенье.
Метагалактик сонмы выплёскивает простор.

А бездны миров растут, и множатся, и умирают
И падают звёзды безмолвно, срываясь с небесных туч.
Угасла одна звезда, уже засияла другая
И на перекрёстках звёздных рождается жизни луч.

Когда-то давным-давно остыла звезда голубая.
И стала она землёю, праматерью всех людей.
Летит она во вселенной, от войн беспощадных больная.
А колокол всё сильнее звонит и звонит по ней.

Когда я слушал учёного астронома
И он выводил предо мною целые столбцы мудрых цифр
И показывал небесные карты, диаграммы для измерения
	звёзд,
Я сидел в аудитории и слушал его, и все рукоплескали ему,
Но скоро - я и сам не пойму отчего - мне стало так нудно и
	скучно,
И как я был счастлив, когда выскользнул прочь и в полном
	молчании зашагал одинокий
Среди влажной таинственной ночи
И взглядывал порою на звёзды.