Отпущены поводья шумных речек, 
Черёмух гроздья пышно расцвели, 
И ржанье грома в небесах всё резче, 
Как будто кто-то скачет вкруг земли!

Весною небо словно резвый конь: 
Уздечки звон, из-под копыт - огонь!

Везде видны приметы увяданья. 
Не слышно гроз. Укоротился день. 
Холодные ветра, дождей рыданья, 
На блёклых травах - туч сырая тень.

Уставший конь - осенний небосвод; 
Понуро он телегу дней везёт.

В улусах сенокосною порою 
Дымится молоко, и свет звезды 
Соединяет вмиг зарю с зарёю! 
От зноя губы юности тверды...

О, небо летом - синий шёлк шатра, 
Где - дни труда, веселья вечера!

Кто потрудился летом - ест досыта. 
Укрыла степь сугробов белизна, 
Серебряною пуговицей пришита 
К халату неба белая луна.

Как сквозь стекло, протёртое до блеска, 
Сквозь зимний свод сверкают звёзды резко!

Ковш закачался и повис,
земную ось оттягивая вниз,
туда, на север, к горизонту, где когда-то
медведица, свирепа и космата,
цепляла когтем и крошила лед,
бездонно-синий, словно небосвод,
и купол Арктики лилово плыл в закате,
где бесконечности на нашу долю хватит,
где одиночество глаза в глаза с тобой,
и только Ковш над самой головой.                

Из Арктики явившийся, как встарь,
С промёрзших речек и застывших кочек,
С астрономических морозных точек
У нас в снегах январь был как январь.

Колхозники чинили инвентарь,
Во мгле теплиц возник живой цветочек.
Зима, в пуховый кутаясь платочек,
Худую вымораживала тварь.

Ночь. Через мелочь ёлочных свечей
Торчат рога космических лучей
Да и ещё какие-то, бедою

Грозящие всё пуще, что ни год.
Но ведь весна-то все-таки придёт,-
Нет, не померкнет солнце молодое!

Смотрит с неба месяц бледный, 
Точно серп стальной; 
По селу мороз трескучий 
Ходит сам-большой.

По заборам, по деревьям -
Вешает наряд; 
Где идёт, в снегу алмазы 
По следу горят.

Шапка набок, нараспашку 
Шуба на плечах; 
Серебром сияет иней 
На его кудрях.

На небе месяц - и ночная 
Ещё не тронулася тень, 
Царит себе, не сознавая, 
Что вот уж встрепенулся день,-

Что хоть лениво и несмело 
Луч возникает за лучом, 
А небо так ещё всецело 
Ночным сияет торжеством.

Но не пройдёт двух-трёх мгновений, 
Ночь испарится над землёй, 
И в полном блеске проявлений 
Вдруг нас охватит мир дневной...

Тёмный ельник снегами, как мехом, 
Опушили седые морозы, 
В блёстках инея, точно в алмазах, 
Задремали, склонившись, берёзы.

Неподвижно застыли их ветки, 
А меж ними на снежное лоно, 
Точно сквозь серебро кружевное, 
Полный месяц глядит с небосклона.

Высоко он поднялся над лесом, 
В ярком свете своём цепенея, 
И причудливо стелются тени, 
На снегу под ветвями чернея.

Замело чащи леса метелью, - 
Только вьются следы и дорожки, 
Убегая меж сосен и ёлок, 
Меж берёзок до ветхой сторожки.

Убаюкала вьюга седая 
Дикой песнею лес опустелый, 
И заснул он, засыпанный вьюгой, 
Весь сквозной, неподвижный и белый.

Спят таинственно стройные чащи, 
Спят, одетые снегом глубоким, 
И поляны, и луг, и овраги, 
Где когда-то шумели потоки.

Тишина, -  даже ветка не хрустнет! 
А быть может, за этим оврагом 
Пробирается волк по сугробам 
Осторожным и вкрадчивым шагом.

В дальних чащах, где ветви и тени 
В лунном свете узоры сплетают, 
Всё мне чудится что-то живое, 
Всё как будто зверьки пробегают.

Огонёк из лесной караулки 
Осторожно и робко мерцает, 
Точно он притаился под лесом 
И чего-то в тиши поджидает.

А над лесом всё выше и выше 
Всходит месяц, - и в дивном покое 
Замирает морозная полночь 
И хрустальное царство лесное!

Вовсю метель гудит ночами,
И неприметен к лету сдвиг,-
А мы и дней не замечаем,
Не то что краткий этот миг.
Но кто-то угли теплит в горне
И отнимает миг у тьмы,
И под землёю слышат корни
Всё то, чего не слышим мы.

На численнике эта 
Примета как росток: 
Сегодня прибыль света 
На воробьиный скок.

Сегодня убыль мрака, 
Сегодня гинет тьма... 
Зима по буеракам 
Набила закрома.

Пурга в шубейке утлой 
Скулит нехорошо, 
Но день уже на утро, 
Не на вечер пошёл!

И, свету первый друже, 
Забот хватив с лихвой, 
Всё скок да скок по стуже 
Воробыш пуховой.

По снеговой купели
К сосулькам, что - гроздьми,
До первой до капели...
А там его - возьми!

К десяти часам светает,
Льётся робко свет в окно,
Снег летит подобно стае,
Только тает все равно.
Ах, декабрь никак не может
Сделать белым белый свет.
То ли очень осторожен, 
То ли силы вовсе нет.
Вот январь. И день длиннее,
И морозит до костей.
С ним живётся веселее.
Он, январь, куда сильней.
В феврале метели круче.
Все кругом белым-бело.
Солнце выйдет из-за тучи -
На душе уже светло.
Дунул ветер: застоялись
Снег и небо, близь и даль!
И во мне перемешались
С декабрём январь, февраль...

Зимнее небо бесцветно
и неподвижна земля.
День пролетит незаметно,
падает снег на поля.
Через деревья и крыши он
пробирается вброд.
Утром из мрака он вышел,
вечером в темень уйдёт.
Светлого времени суток
снова не хватит ему:
бледен и мал промежуток,
перемежающий тьму...

Дремучие сосны застыли в безмолвии сонном,
Сквозь тучи - Луна, как пушистый лохматый котёнок.
Он скрылся на время от Солнышка - матери-кошки
С небесной тарелочки слизывать звёздные крошки.

Ночь полярная долга. 
Лишь февраль впервые 
подрумянил облака, 
сопки снеговые. 
Мачты весело вверху 
вспыхнули как спички. 
Я одет в свою доху, 
жмурюсь с непривычки. 
Люди ахают вокруг:
из-за льдов залива 
солнце выглянуло вдруг, 
покраснев стыдливо. 
"С новорожденным!" - кричат, 
шапки вверх кидая. 
Поцелуи. Смех девчат. 
Радость-то какая:
десять солнечных минут! 
К чёрту мрак со стужей!
В честь светила дан салют
из двуствольных ружей.
Тут уж не угомонишь
стариков и юных,
что стоят на гребнях крыш,
словно на трибунах.
И собаки сели в ряд,
гавкают, а сами
на диковинку глядят
красными глазами...
Мы горды: у нас не Крым, 
где тепло в апреле, - 
мы дыханием своим 
Север отогрели!

Пустынный мрак равнины ледяной
Прорезал луч весны, давно желанной,
И солнца лик, далёкий и туманный, 
Был отражён полярною волной.

Лишь миг сиял улыбкою обманной
Весенний луч над бедною страной
И скрылся снова, золотом затканный,
И все одел холодный мрак ночной.

Но мы ликуем: нас не обманула
Минутная победа зимней тьмы,
И не напрасно солнце нам блеснуло.

Прошла пора молчанья и зимы,-
Взойдёт опять весенний свет свободный,
Рассеет тьму и сон зимы холодный.

Далече ухнет в поле ветр ночной
И тёплым вихрем, буйный, налетает:
Не с островов ли гость, где обитает
На запад солнца взятых сонм родной?

Довременной бушует он весной,
Острог зимы в его дыханье тает.
И сторожким копытом конь пытает
На тонкой переправе лед речной.

Февральские плывут в созвездьях Рыбы,
Могильные лучом пронзают глыбы,
Волнуют притяженьем область душ.

Закон их своенравен, свычай шалый:
Вчера все стыло в злобе лютых стуж -
Синеет в пятнах дол наутро талый.

Что ни сутки, 
По минутке 
День длинней, 
Короче ночь. 
Потихоньку, 
Полегоньку 
Прогоняем зиму 
Прочь!

Очнулся и смотрю, глаза открыв,
Как будто празднуя свое рожденье:
Во тьму не смытый сном, ещё я жив,-
Как новый век, начну свой новый день я!

Не рассвело, но всё растёт прилив.
Как мутная волна от наводненья,
Холодный зимний день в окно сквозь звенья
Бесшумно льётся, стёкла не разбив.

Пока я здесь лежал во сне глубоком,
Земля погреться повернулась боком,
Чуть скрипнула, как позвоночник, ось,

И люстрой высоко над облаками,
Просеивая матовое пламя,
Невидимое солнце вновь зажглось.

Из-за деревьев, бронзою пыля,
Восход опять являет миру смелость.
Скрипучая, как яблоко, земля
Одним бочком отчаянно зарделась.

Какая ветка держит этот плод,
Какая ветка от какого древа,
Не знаю я, но так могуч восход,
Авророй называлась эта дева.

Мои рассветы где-то за спиной,
И сколько их ещё у нас в запасе,
Куда ещё поспеем по земной,
А может быть, и по небесной трассе?

Усталая скрипит земная ось,
Но до сих пор любуемся мы ею.
Её потрогать нам не удалось,
Она вдали мерцает, как идея.

Останься, тайна, в недрах бытия,
Как атому, не дай ей расщепиться.
Звени, звени, воздушная струя,
Лети, лети, неведомая птица.

Зимний лес, 
Тебе не холодно 
Босиком стоять в снегу? 
Потерпи:
	уж солнце с полудня 
Не спешит сойти в пургу. 
В хлопьях снега 
Ели сказочны, 
Безмятежен вид сосны. 
Но вглядись:
	лес, так и кажется, 
Притаился - 
Ждёт весны.

Да, такого неба не бывало, 
Чтоб с полнеба сразу стало алым, 
Чтоб заката лента обвивала 
Облака, грозящие обвалом! 
Вот отсюда и пошло: в лугу
Розовый стожар горит в стогу. 
Розовые сосны на снегу, 
Розовые кони в стойла встали, 
Розовые птицы взвились в дали, 
Чтобы рассказать про чудеса... 
Это продолжалось полчаса!

Тот лишний день, который нам даётся,
как полагают люди, не к добру, -
но люди спят, - ещё до дня, до солнца -
к добру иль нет, я этот день - беру.

Не сообщает сведений надземность,
но день - уж дан, и шесть часов ему.
Расклада високосного чрезмерность
я за продленье бытия приму...

Успею ль до полуночного часа
узнать: чем заплачу календарю
за лишний день? за непомерность счастья?
я всё это беру? иль отдаю?

Февраль, двадцать девятое. День сей
Подкидыш аккуратных астрономов.
Он пасынок, обуза, Одиссей -
То в странствиях, то вдруг, некстати, дома.

Бой завершён. Зима слагает меч
К ногам Весны, безжалостной и робкой.
А он сбежал! Ну, как его стеречь?
Календари-замки ещё в коробках.

Почём охота к перемене мест?
В виски стучится гулко високосность.
Его ль вина? Ему ли этот крест -
С назойливыми бедами соосность.

Нет, он лишь шут. Насмешник-менестрель,
Вплетёт в балладу вьюжные причуды.
И вновь в бегах, за тридевять земель.
А юный Март кривит надменно губы.

Дополнительный день дан
для зализывания ран?
День без времени, день без забот -
да и тот ведь - не каждый год.
Дополнительный дан день -
а тебе даже думать лень?
Если будет всё, как всегда -
то и он уйдёт без следа.
Нужно новый замыслить план,
и сказать надоевшему: стоп!
Дополнительный день дан -
как под наши будни подкоп.
Чтобы в завтрашний день заглянуть,
сквозь туннель протиснись ползком.
Там от будней не продохнуть?
Там всё то, с чем уже знаком?
Там опять: проспать и простыть?
Там опять: купить и солгать?
А когда же и вправду - жить,
размышлять, любить, пировать?
Дополнительный день дан -
чтоб расставить всё по местам.
Накрывает смертная тень?
Дан тебе добавочный день.

Високосный год, и лишний
День последний у зимы.
Будто в дар послал Всевышний
После снежной кутерьмы -

Тёплый штиль:
И в чистом небе -
Синь. Ни облачка. Как луг.
И глядит на птичий щебет
Солнца заспанного круг.

А газон - седой, но росный,
Света - море. Синь - без дна.
Если б год не високосный,
Я подумал бы: "Весна!"

Ударили над степью вьюги,
Так закружили, что - ни зги.
Потом притихли, залегли
Сугробами по всей округе,
И солнце красною лисой
Скатилось в вереск невысокий,
Там притаилось.
Вышли сроки,
В зенит пошло - лучи трубой.
Конец снегам.
Над темным кряжем
Маячит сажень журавлей.
И грач, задумчив, строг и важен,
Вышагивает у тополей.

Как осень изменяет сад,
Даёт багрец, цвет синей меди,
И самоцветный водопад
Снегов предшествует победе,
И жаром самой яркой грёзы
Стволы украшены берёзы,
И с летней зеленью проститься
Летит зимы глашатай - птица,
Где тонкой шалью золотой
Одет откос холмов крутой
И только призрачны и наги
Равнины белые овраги,
Да голубая тишина
Просила слова вещуна,
Так праздник масленицы вечный
Души отрадою беспечной
Хоронит день недолговечный,
Хоронит солнца низкий путь,
Зимы бросает наземь ткани
И, чтобы время обмануть,
Бежит туда быстрее лани.
Когда над самой головой
Восходит призрак золотой
И в полдень тень лежит у ног,
Как очарованный зверок,
Тогда людские рощи босы
Ткут пляски сердцем умилённых,
И лица лип сплетают косы
Листов зелёных...

Куда уходит день уставший?
Он тихо прячется в закат...
Весь свет и всё тепло отдавший,
Он не вернётся к нам назад.
 
На западе, прощаясь с нами,
Он вспыхнет из последних сил,
В багряно-жёлто-алой гамме
Потушит свет, что нам дарил.
 
Уйдя неслышными шагами
В незримый бархат темноты,
Закат последними лучами
Погасит время суеты...

У заката цвет особенный,
Нежных красок перелив,
Снизу изжелта-соломенный,
Выше - огненный мотив.
 
Облака насквозь пронизаны
Тёплым солнечным лучом,
Перламутрово расписаны
То ли кистью, то ль свечой.
 
Отгорают краски вешние,
Всё багровей, всё темней,
Так же осень свежесть летнюю
Гасит зрелостью своей.
 
Скоро тени лягут длинные:
Вечер в сумрак облачён, 
И закат свой цвет малиновый
На лиловый сменит тон.
 
Ничего нет в мире вечного:
Был закат, и ночь уйдёт.
Завтра вновь заря беспечная
Краски в небе разольёт...

Как будто солнечный привет,
Мне в комнату с закрытой дверью
Нежнейший розовый рассвет
В окно вливался акварелью...
 
Струился тихий мягкий свет,
Заполнив дом, наполнив душу,
Оставил тёплый, добрый след,
Очарованья не нарушив.
 
Вдыхаю розовый рассвет,
Зрачками впитываю краски,
Запоминаю этот цвет
Предутренней волшебной сказки...

У моста, поёживаясь спросонок, 
Две вербы ладошками пьют зарю, 
Крохотный месяц, словно котёнок, 
Карабкаясь, лезет по фонарю.

Уж он-то работу сейчас найдёт 
Весёлым и бойким своим когтям! 
Оглянется, вздрогнет и вновь ползёт 
К стеклянным пылающим воробьям.

Город, как дымкой, затянут сном, 
Звуки в прохладу дворов упрятаны, 
Двери домов ещё запечатаны 
Алым солнечным сургучом.

Спит катерок, словно морж у пляжа, 
А сверху задиристые стрижи 
Крутят петли и виражи 
Самого высшего пилотажа!

Месяц, прозрачным хвостом играя, 
Сорвавшись, упал с фонаря в газон. 
Вышли дворники, выметая 
Из города мрак, тишину и сон...

Я часто, по весенним вечерам, 
Сидел один на каменной ступени
И в высь глядел, и в тёмной той высИ,
Одна звезда спадала с небеси
Вслед за другой мне прямо в душу... Тени
Ложилися на тихий пруд тогда
Так тихо, что не слышала вода,
Не слышали и тёмные аллеи
И на воде заснувшие лилеи...

Луна плывёт по реке.
В безветрии звёзды теплятся.
Срезая речную рябь,
она на волне колеблется.
А молодая ветвь
её приняла за зеркальце.

Вечерний мир, доверчивый и строгий,
Меж небом и землёй сокрыл межу,
Остановился я среди дороги
И в звёзды тихие гляжу.

Так строги, так доверчивы касанья
Моей земли - миров иных.
Любовь уже поёт последний стих,
И небо ей даёт своё молчанье.

Ты, бледная звезда, вечернее светило,
       В дворце лазуревом своём,
Как вестница, встаёшь на своде голубом.
Зачем же к нам с небес ты смотришь так уныло?
Гроза умчалася и ветра шум затих,
Кудрявый лес блестит росою, как слезами.
       Над благовонными лугами
Порхает мотылёк на крыльях золотых.
Чего же ищет здесь, звезда, твой луч дрожащий?..
Но ты склоняешься, ты гаснешь, вижу я
С улыбкою бежишь, потупив взор блестящий,
       Подруга кроткая моя!
Слезинка ясная на синей ризе ночи,
К холму зелёному всходящая звезда,
Пастух, к тебе подняв заботливые очи,
       Ведёт послушные стада.
Куда ж стремишься ты в просторе необъятном?
На берег ли реки, чтоб в камышах уснуть,
Иль к морю дальнему направишь ты свой путь
       В затишье ночи благодатном,
Чтоб пышным жемчугом к волне упасть на грудь?
О, если умереть должна ты, потухая,
И кудри светлые сокрыть в морских струях,
       Звезда любви, молю тебя я,
Перед разлукою последний луч роняя,
На миг остановись, помедли в небесах! 

...Уж вечер... облаков померкнули края,
Последний луч зари на башнях умирает;
Последняя в реке блестящая струя
С потухшим небом угасает.

Всё тихо: рощи спят; в окрестности покой;
Простёршись на траве под ивой наклонённой,
Внимаю, как журчит, сливаяся с рекой,
Поток, кустами осенённый.

Как слит с прохладою растений фимиам!
Как сладко в тишине у брега струй плесканье!..
Как тихо веянье зефира по водам
И гибкой ивы трепетанье!..

Но что?.. Какой вдали мелькнул волшебный луч?
Восточных облаков хребты воспламенились;
Осыпан искрами во тьме журчащий ключ;
В реке дубравы отразились.

Луны ущербной лик встает из-за холмов...
О тихое небес задумчивых светило,
Как зыблется твой блеск на сумраке лесов!
Как бледно брег ты озлатило!..

Когда палящий день остынет 
И солнце упадёт на дно, 
Когда с ночного неба хлынет 
Густое лунное вино,

Я выйду к морю полночь встретить, 
Бродить у смуглых берегов, 
Береговые камни метить 
Иероглифами стихов.

Маяк над городом усталым 
Откроет круглые глаза, 
Зелёный свет сбежит по скалам, 
Как изумрудная слеза.

И брызнет полночь синей тишью, 
И заструится млечный мост... 
Я сердце маленькое вышью 
Большими крестиками звёзд

И, опьянённый бредом лунным, 
Её сиреневым вином, 
Ударю по забытым струнам 
Забытым сердцем, как смычком...

Ночь,
Прекрасна твоя тишина...
Вот встаёт над долиной луна,
И на грудь
Облегчённо легли
Руки пахаря,
Слушая сердце,
Как влюблённые - песню земли...
Ты бросаешь в окошко
Младенцу
Горстку звёзд -
Поиграть перед сном...
Ты - забвенье заботам и бедам,
Ты над чьим-то кошмаром и бредом
Простираешься тихим крылом...
Ночь,
Прекрасна твоя тишина
И звучна, как фандыра струна.
Вот за горы луна закатилась.
И мечты,
И тоска, и любовь,
Смех и счастье,
Тревога и боль -
Всё притихло в тебе, затаилось...
Ночь,
Певучий фандыр,
Твоих струн
Пальцы
Нежных касаются рук.
Пусть они никогда не порвутся
От чудовищной бури на свете,
Пусть скворцы на рассвете проснутся
И деревья,
И травы,
И дети...

Ночь дышит мраком - душистым, жарким,
Цветною пряжей дрожит она,
И, бирюзовым сияньем ярким
Венчая небо, царит луна, -
То листья тучек дрожащих красит
Она лучами, то снова гасит;
То отблеск лунный пронзит волну,
Что одинока во тьме долины, -
Падёт подобьем стального клина,
Как якорь - с неба и в глубину!..

О! мчатся зимы, и вёсны мчатся, 
Тускнея, солнце глядит на мир, 
И звёзд небесных лучи темнятся, 
И всё темнее волны сапфир! 
Кем я родился? И в чём причина, 
Что рядом с домом моим - пучина, 
Что недоступен приют людской, 
Земля далёко, а гибель - ближе? 
Плыви до смерти, мой челн, плыви же! 
Пусть нас обнимут волна с рекой!..

Со вcex сторон до неба этажи.
Весенняя галактика, скажи:
Зачем рассаду каждого балкона 
Сияющим раствором тонкой лжи
Кропит луна, колдуя беззаконно?

Где лик Дианы с томностью ланит? 
На спутнике обшарен каждый кратер,
И никаких загадок не хранит 
Исконный для поэзии магнит -
Он притяжение утратил.

Со всех сторон, куда ни повернись, 
Чернеют окна. Сонную планету
Кропит луна, прицельно глядя вниз, -
Ни одного безумца на карниз
не выманит: карнизов больше нету.

А страсти Коломбины и Пьеро? 
Чернильных слёз не льёт моё перо -
Для памяти выводит без натуги, 
Что лунной дурью маяться старо, 
Что сгинули прекрасные недуги.

Как мамонт сквозь дремучие века, 
Прорвётся к небу рёв грузовика - 
Тишком перемигнутся звёзды мая. 
Пускай не вдруг, зато наверняка 
Восторжествует музыка немая.

Однако лунный действует гипноз: 
Попало в сердце несколько заноз, 
И хочется над миром сонных лоджий 
О высоту расплющить гордый нос
И снять руками тесный купол божий.

Скрывалась полная луна
За облаками,
Свой лик лишь изредка она
Являла перед нами,
И тучи чёрные всю ночь
Над нами пролетали,
Как будто уносили прочь
Всё то, о чём мечтали.

О чём мечтали мы с тобой
И что нам в грёзах снилось -
Всё тучи унесли с собой
И ничего не сбылось:
Мечты-надежды, как туман
Уносит жизни проза,
Таило всё в себе обман -
Луна, глаза, мимоза:

Зачем, зачем я вновь и вновь
К луне подъемлю очи?
Не закипит, как прежде, кровь,
И не вернуть той ночи.
Да, всё ушло: И всем, кому
Любовь стучит в оконце,
Скажу: не верьте вы луне,
А верьте только солнцу.

Под ярким светом жизнь видна
Без призрачных прикрас,
И не обманет вас она,
Как обманула нас.

И струится тропа соловьиная, 
и сквозит, словно тайный свет, 
исчезающе-необъяснимое, 
то, чему и названия нет. 
Подступает, как сумерки поздние, 
то глубинное, что роднит 
тишину — с полночными звёздами, 
незабудку, звезду, родник... 
Страшно ветку задеть нечаянно — 
вдруг звезда разлетится в прах, 
и погаснет свеченье, звучание, 
сокровенное, изначальное, 
полусвет-полутьма в глазах... 
Только с преданностью собачьей 
вслед за нами бежит луна, 
и тропа музыкально-прозрачна, 
как ручей — до песчинки, до дна.

Уже давно все люди спать легли.
Но я не сплю. Луна тому виною.
Асфальт зернисто светится вдали,
Поблёскивают крыши под луною.

Луна царит. На всём её следы - 
Среди лесов светло горят поляны,
И мерным колебанием воды
Ей чутко отвечают океаны.

Висит над миром полная луна.
Безоблачными длинными ночами
Влечёт нас, как лунатиков, она,
И медленно поводим мы плечами.

С постелей осторожно мы встаём,
Ногами занемевшими ступая.
Вся комната как будто водоём -
Глубокая она и голубая.

А в четырёхугольнике окна,
Себя подставив жадным телескопам,
Сияет колоссальная луна,
По сторонам тускнеют звёзды скопом.

Я на Луну немедля полечу,
Я заскольжу по лунной зыбкой нити,
Я поспешу по лунному лучу...
Чтоб не упал, меня вы не спугните.

Ведь я у всех сегодня на виду.
А вскрикнете нечаянно, так что же,
Я, пробудившись, вниз не упаду.
Я вверх взлечу...
		И вы хотите тоже?

Снова
   из снов
      жизнь во сне
         я леплю. 
В свете
   луны
      снится мне,
         что не сплю... 
Сон
   лунатический,
      сон
          неземной, 
сон
   ностальгический,
      виденный
         мной. 
Лунный
   ландшафт
      освещала
         Земля, 
сделали
   шаг
     на Луну -
         ты и я!.. 
О,
   когда здесь,
      на Земле,
         я усну, 
спать
   положите
      не в землю -
         в луну! 
Чтоб
   тот же сон
      видел спящий
         мой прах 
До 
   пробужденья
      в надлунных
         мирах...

Дневные звуки ссориться устали. 
Их примирила белой ночи тишь. 
Колючими антенными крестами 
Щетинятся в окно погосты крыш.

Валяется обглоданная долька 
Луны на мятой скатерти небес. 
А полночь излучает света столько, 
Что сон души - покой - совсем исчез...

Есть час единственный на протяженье суток, 
На грани дня и ночи сумеречный миг. 
Меж тьмой и светом слабый промежуток, 
Куда рассудок трезвый не проник.

Тогда привычные понятия разъяты, 
И только времени медлительный песок 
Молочной струйкой льётся синеватой... 
Под пальцем сбивчиво пульсирует висок.

И пыль вселенская усеяла листы. 
Тысячелетний ветер штору треплет. 
И близких звёзд косноязычный лепет 
Расслышишь ли с кромешной высоты?

Ещё потемнеет в одиннадцать,
и полночь, как всюду, -
и всё ж
упрямое сердце надеется
и ждёшь, с нетерпением ждёшь:
неделя-другая, не более -
и тьму словно снимет рукой,
всю ночь своей вольною волею
заря не уснёт над рекой!
И, словно беспечно балуючи,
весеннего счастья полно,
поморское солнце полуночи
в моё заглядится окно.
Пусть жизнь обернулась окраиной,
пусть годы стучат по плечу -
я снова душой неприкаянной
полночного солнца хочу!

Червлёный щит тонул - не утопал,
В струях калился золотого рая...
И канул... Там у заревого края,
В купели неугасно свет вскипал.

В синь бледную и празелень опал
Из глуби камня так горит, играя.
Ночь стала без теней. Не умирая,
В восточный горн огонь закатный пал.

Недвижен свет. Дома, без притяженья,-
И бдительны, и слепы. Ночь - как день.
Но не межует граней чётко тень.

Река хранит чудес отображенья.
Ей расточить огонь небесный - лень...
Намеки здесь - и там лишь достиженья.

Как позолота, стёртая веками,
На куполе огромного собора
Бдит солнце здесь, не ослепляя взора,
Разлитое незримыми руками,
И сот ночных расплавленное пламя
Не тронет розоперстая Аврора,
Такая ночь не скроет злого вора,
Мечтателя не укачает снами,
Не ищем мы забвения печали,
Золотонощные вдыхаем весны
И вспоминаем редко о начале,
Когда над нами не дремали сосны
И море вторило бессильным клятвам
О чистоте и счастье непонятном.

Не всё-то на севере худо, 
Не всё на родном некрасиво: 
Нет! Ночь наша майская - чудо! 
Июньская светлая - диво! 

Любуйтесь бессонные очи! 
Впивайтесь всей жадностью взгляда
В красу этой северной ночи! 
Ни звёзд, ни луны тут не надо. 

Уж небо заря захватила
И алые ленты выводит, 
И, кажется, ночь наступила, 
И день между тем не проходит. 

Нет, он остаётся, да только
Не в прежнем пылающем виде: 
Не душен, не жгуч, и нисколько
Земля от него не в обиде. 

Он долго широким разгаром
В венце золотом горячился, 
Да, видно, уж собственным жаром
И сам наконец утомился. 

Не стало горячему мочи: 
Он снял свой венец, распахнулся, 
И в ванну прохладную ночи
Всем телом своим окунулся, - 

И стало не ярко, не мрачно, 
Не день и не темень ночная, 
А что-то, в чём смугло-прозрачно
Сквозит красота неземная. 

При свете, проникнутом тенью, 
При тени, пронизанной светом, 
Волшебному в грёзах виденью
Подобен предмет за предметом. 

Весь мир, от (вчера) на (сегодня)
Вскрыв дверь и раскинув ступени, 
Стоит, как чертога господня, 
Сквозные хрустальные сени. 

Дышит счастьем,
     Сладострастьем
Упоительная ночь!
     Ночь немая,
     Голубая,
Неба северного дочь!

Как над ложем новобрачной
Притаившиеся сны,
Так в ночи полупрозрачной
Гаснут звёзды с вышины!
Созерцанья и покоя
Благодатные часы!
Мирной ночи с днём без зноя
Чудом слитые красы!

Дышит счастьем,
     Сладострастьем
Упоительная ночь!
     Ночь немая,
     Голубая,
Неба северного дочь!

Небо хрустальное сине,
Тихие звёзды, мерцая,
Светят небесной пустыне
В ночи тоскливые мая.

Сонная грезит столица
И отразились устало
Тёмные бледные лица
В зеркале тёмном канала.

Не небо - купол безвоздушный
Над голой белизной домов,
Как будто кто-то равнодушный
С вещей и лиц совлёк покров.

И тьма - как будто тень от света,
И свет - как будто отблеск тьмы.
Да был ли день? И ночь ли это?
Не сон ли чей-то смутный мы?

Гляжу на всё прозревшим взором
И так покой мой странно тих,
Гляжу на рот твой, на котором
Печать лобзаний не моих.

Пусть лживо-нежен, лживо-ровен
Твой взгляд из-под усталых век, -
Ах, разве может быть виновен
Под этим небом человек!

Всю ночь бессонно теплится заря,
Плывущая от запада к востоку -
И Волга, рдяным отблеском горя,
Раскинулась спокойно и широко.

В овражках бьют студёные ручьи
И, споря с ними звучной чистотою,
Звенят, бренчат и свищут соловьи,
И пахнет ландышем, и свежею листвою.

И тихо-тихо в этот поздний час.
Спит милый Плёс, туманно розовея,
И над рекою, призрачно светясь,
Черёмухи застыли по аллеям.

С "низов" плывёт бессонный пароход
И, вахтенным сверкая изумрудом,
Речную гладь взбивает и сечёт
И будит берег переливным гудом.

Потом он пропадает вдалеке -
И снова сон, забвенье и прохлада -
И город отражается в реке
Подобьем золотого Китеж-града.

То ли это мне привиделось
Иль из детских слов пришло?
Нет, взаправду ночка выдалась,
Что, как днём, светлым-светло.
Посмотри, как ярко светятся,
Попрозрачней ранних рос,
Просто сами, не от месяца,
Блузы белые берёз.
Ручеёк лучит сияние.
Обозначен каждый куст.
На большое расстояние
Слышен шёпот чьих-то уст.
А роса такая спелая!
Свет высокий, свет живой!
Ночь бредёт, как лошадь белая,
Голубой хрустя травой.

Люди едут и в Крым, и в Сочи. 
Только я вам навек верна, 
Ваша светлость, Белые ночи, 
Абсолютная величина.

В вас вместились зима и лето, 
Небо как серебристый зонт. 
Абсолютно величье света, 
Растворяется горизонт.

Все балласты в ночи бесплотны, 
Пусть аукаются леса! 
Проводами в линейку нотную 
Разлинованы небеса.

Дней грядущих ничуть не старше,
Ночи белые надо мной. 
Абсолютно бессмертье ваше, 
Относителен ваш покой.

Хотела небо я перевернуть,
как маленький ковёр ручной работы,
на лицевую сторону - где звёзды,
	чтобы густые тундровые травы
в созвездиях небесных незабудок
легли на небосвод,-
	а было мне лет пять.
	Я, как котёнок крошечный, прозрела,
на жизнь окрестную
во все глаза глядела,-
	вольно же невозможного желать.
	На звёздных пяльцах вышивала Дева.
	Моя прекрасная и молодая мать
отца ждала,
смеялась,
песни пела,
	ходила в тундру
звёзды собирать,
	и были у неё ещё заботы:
меня любить,
ковёр ручной работы
вытряхивать,
но звёзд не отряхать,-
	и небо звёздное лежало в нашем доме,
и было до него рукой подать...
	Пока отец летел над океаном
в нетающих лазурно-чёрных льдинах,
созвездия небесных незабудок
в полярный день
на небосвод всходили,
чтоб в пустоте зияющей сиять.
	По звёздам путь домой определять
отец умел.
	А мать умела ждать.

Опять июль раскрыл над Воркутою
нещедрую на оттепели горсть.
И солнце - долгожданный в тундре гость -
и днём, и ночью не дает покоя.

Зато зимой не надоест небось.
Здесь, словно убоясь морозобоя,
и краешком не выйдет над землёю,
простуженной по мамонтову кость...

Там, где не спеша заходит солнце,
Заревом от наших глаз укрыт,
Красный конь заката вдаль несётся —
Звёздочки из-под его копыт!

Синий, фиолетовый, багровый —
Щедро разноцветье облаков. 
Затихает мир, ко сну готовый, 
Цепенеет, к сумраку готов.

Мир весь покрывалом покрывает 
Ночка-ноченька. Но летом до того 
Коротка она, что не хватает 
Небу покрывала одного.

Неприкрытый краешек небесный
Долго не пустеет среди тьмы: 
Вскоре там рассвет встаёт чудесный, 
Снова солнцу радуемся мы!

Солнца контур старинный, 
золотой, огневой, 
апельсинный и винный 
над червонной рекой.

От воздушного пьянства 
онемела земля. 
Золотые пространства, 
золотые поля.

Озарённый лучом, я 
опускаюсь в овраг. 
Чернопыльные комья 
замедляют мой шаг.

От всего золотого 
к ручейку убегу - 
холод ветра ночного 
на зелёном лугу.

Солнца контур старинный, 
золотой, огневой, 
апельсинный и винный 
убежал на покой.

Убежал в неизвестность. 
Над полями легла, 
заливая окрестность, 
бледно-синяя мгла.

Жизнь в безвременье мчится
пересохшим ключом:
всё земное нам снится
утомительным сном.

Луга мутило жаром лиловатым, 
В лесу клубился кафедральный мрак. 
Что оставалось в мире целовать им? 
Он весь был их, как воск на пальцах мяк.

Есть сон такой, - не спишь, а только снится, 
Что жаждешь сна; что дремлет человек, 
Которому сквозь сон палит ресницы 
Два чёрных солнца, бьющих из-под век.

Текли лучи. Текли жуки с отливом, 
Стекло стрекоз сновало по щекам.
Был полон лес мерцаньем кропотливым, 
Как под щипцами у часовщика.

Казалось, он уснул под стук цифири, 
Меж тем как выше, в терпком янтаре, 
Испытаннейшие часы в эфире 
Переставляют, сверив по жаре.

Их переводят, сотрясают иглы 
И сеют тень, и мают, и сверлят 
Мачтовый мрак, который ввысь воздвигло,
В истому дня, на синий циферблат.

Казалось, древность счастья облетает. 
Казалось, лес закатом снов объят. 
Счастливые часов не наблюдают, 
Но те, вдвоём, казалось, только спят.

От зари и до зари
Косят сено косари
И срезают с звонким хрустом
Луговые купыри.
Пахнет яблоками стог, -
Кто устал и занемог,
Подходи и падай в сено
В сапогах иль без сапог.
С неба месяц-истукан
Смотрит, как храпит Иван,
А Ивану-косарю
Лишь бы не проспать зарю.
Месяц бросился с небес
Через поле, через лес.
Подбежал и тоже в сено
С косарями спать залез.

Летний вечер влажно дышит.
Осторожен птичий свист.
Как серьга, под свесом крыши
Месяц тоненький повис.

Смотрит жёлтыми глазами
С горки чёрная изба.
А в болотах за лесами
Происходит ворожба.

Ей зачем-то могучая сила дана,
И порою с ума меня сводит она,
Заставляя смеяться и плакать не в лад,
И в нечистую силу поверить,
И в цветок на Купалу, и в спрятанный клад,
И ещё, - что любые мне двери
Отворятся... И вот она снова взошла,
И не знаю - куда-то брести наугад
Иль шагами бессонными комнату мерить...

Над излучиной речной 
Тихий сумрак лёг ночной, 
Из-за тучи выплыл месяц, 
Месяц ходит, как ручной.

Он проходит над селом, 
Стукнул в тучу - вызвал гром, 
Над рекой остановился - 
Всю засыпал серебром.

На излуке, на затоне 
Серебро лежит, не тонет: 
В лугах, 
В полях - 
Река в рублях!

Клён стоит, над нею свесясь,
И любуется водой...
Это всё наделал месяц
Молодой!
Молодой!

Наш месяц смотрит своенравно
На лес, на пруд и на песок,
Юпитер заслонив: он главный -
Он, ослепительно державный,
Повёрнутый наискосок.

Где отражения огней,
Слышны гребки пловца ночного.
На берегу она - готова
Ждать, отогреть его скорей -
Касанием, дыханьем, словом.

На завтра вот какие вести:
Погожий день рассеет мрак,
И двое снова будут вместе.
На крюк сверкающий повесьте
Ведро: удержит - значит, так.

Вот так бывает на картине: 
Был нерушим ночной покой, 
И месяц, будто ломтик дыни, 
Повис над сонною рекой.

И не казалась даже страшной 
Покоем взятая тайга. 
Он был смешным, почти домашним, 
Он был не ломтик, а серьга.

Всю жизнь цыган такую носит, 
И я на том себя ловлю, 
Что, может, он её забросил 
В каком-то бешеном хмелю.

Какой оркестр, какие трели!
А что за травы - в серебре!
То лунный диск, то юный месяц
Пунктиром чертят по дуге.
Я весь июнь куда-то еду.
И пью кувшинками росу.
Не это ли - счастливый случай -
Сорвать счастливую звезду?!

Гирлянды звёзд опутав
Серебряными снами,
Пересчитав минуты,
Вздыхает ночь стихами.

Луны янтарный профиль
На нотном небосводе
Нашёптывает строфы
Пленительных рапсодий.

Поют о Млечных тропах
Трава и звёзды хором,
И машет веткой тополь,
Подобно дирижёру.

Лето в зените,
Полночь темна.
Звёзды бледнеют -
Всходит луна,
В небо выводит
Свиту планет,
Брызжет холодный
На воду свет.

Луна улыбалась,
Но мне показалось
Улыбка её неживой,
А тучи под нею -
Трикраты мрачнее,
Чем чёрный покров гробовой,
Но тут я в молчанье
Увидел мерцанье
Вечерней звезды над собой.
Был луч её дальний
Во тьме изначальной
Чуть зрим, но согрел с вышины
Он душу, которой
Так больно от взора
Бесстрастной и близкой луны.

Ах, сколько звёзд зимой, в ночи морозной,
Открыто детям! И ещё не поздно,
Ещё не скоро скажут: "Спать пора!"
И только начинается игра.

Совсем иначе светят звёзды летом.
Для малышей те звёзды под запретом,
До времени они утаены.
Их видит юность. Детство видит сны.

В небеса из каменных оков
Уносился я мечтой моею.
Я искал её - Кассиопею
За туманом дымных облаков.

Как в плену я любовался ею;
А теперь - широк небесный кров,
И в красе июльских вечеров
Я мечтой свободную лелею -

И по ней - свободный - не грущу;
Здесь она над садом, над водами -
Мне близка; её я не ищу -

И шестью роскошными звездами
Уж она сияет надо мной - 
Старый друг, прекрасный и родной.

Опускаются крылья заката
У холодной речонки измятой,
Под высоким шатром тишины.
Не гагары сторожкие крячут,
Не туманы кудлатые скачут,-
Скачут белые кони луны.
Кони! Кони! Метельные кони!
Синий сумрак блестит на уклоне,
Белогривый туман у копыт.
Млечный Путь шелестит на угоре,
Звёзды яркие пляшут во взоре,
Под ногами дорога кипит.
Откопытили, встали у древа,
Светлоокая юная дева
Белогривых коней распрягла.
Спелых лунных лучей накосила,
В белостволье коней отпустила
И по лёгкой тропинке ушла.
Но, едва лишь лучи заиграли,
Кони лунные вдаль ускакали
За околицу солнечных дней.
На опушке у лунного древа
Ходит светлая-светлая дева,
Ждёт умчавшихся лунных коней.

Бывало, в царственном покое, 
Великое светило дня, 
Вослед за раннею денницей, 
Шаром восходит огневым 
И небеса, как багряницей, 
Окинет заревом своим; 
Его лучами заиграют 
Озёр живые зеркала; 
Поля, холмы благоухают; 
С них белой скатертью слетают 
И сон, и утренняя мгла; 
Росой перловой и зернистой 
Дерев одежда убрана; 
Пернатых песнью голосистой 
Звучит лесная глубина...

Вот за далёкими горами 
Скрывается прекрасный день; 
От сеней леса над водами 
Волнообразными рядами 
Длиннеет трепетная тень; 
В реке сверкает блеск зарницы, 
Пустеют холмы, дол и брег; 
В село въезжают вереницы 
Поля покинувших телег; 
Где-где залает пёс домовый, 
Иль ветерок зашелестит 
В листах темнеющей дубровы, 
Иль птица робко пролетит, 
Иль воз тяжёлый и скрыпучий, 
Усталым движимый конём, 
Считая бревна колесом, 
Переступает мост плавучий; 
И вдруг отрывный и глухой 
Промчится грохот над рекой, 
Уже спокойной и дремучей,- 
И вдруг замолкнет... Но вдали, 
На крае неба, месяц полный 
Со всех сторон заволокли 
Большие, облачные волны;
Вон расступились, вон сошлись,
Вот, грозно-тихие, слились
В одну громаду непогоды - 
И на лазоревые своды,
Молниеносна и черна,
С востока крадется она...

Лёгкий сумрак ночи 
Разлился кругом. 
Светят неба очи 
Трепетным огнём.

Ходит над дорогой, 
Над селом родным, 
Месяц светлорогий 
Сторожем ночным.

Словно дива-птица, 
В небе облака 
Мчатся вереницей; 
Чуть журчит река.

Нивы, луг покрыты 
Влажною росой; 
Дремлет лес, повиты 
Грёзою ночной...

Тише всё, темнее, - 
Не дрогнёт листок; 
Спит, дохнуть не смея, 
Тёплый ветерок.

Над светлым озером пурпуровой зари
Вечерний пламень потухает,
На берегу огни разводят косари,
И беззаботно собирает
Рыбак близ камыша сеть мокрую в челнок.
Уснули в сумраке равнины,
И только изредка прохладный ветерок
Пошевелит листы осины.

Люблю я этот час, когда со всех сторон
Ко мне идут густые тени,
И веет свежестью, и воздух напоён
Дыханьем дремлющих растений;
Когда становится яснее каждый звук,
Горит зарница надо мною,
И месяц огненный, безмолвный ночи друг,
Встаёт над ближнею горою.

В синем небе плывут над полями
Облака с золотыми краями; 
Чуть заметен над лесом туман, 
Тёплый вечер прозрачно-румян.

Вот уж веет прохладой ночною; 
Грезит колос над узкой межою;
Месяц огненным шаром встаёт, 
Красным заревом лес обдаёт.

Бледный луч луны пробился
	Сквозь таинственной листвы, 
И проносит ветер тёплый 
	Запах скошенной травы.

Всё бы только здесь лежал я, 
	Под навесом этих ив,
В даль немую, в купол звёздный, 
	Взор бесцельно устремив;

Всё бы слушал, как вершина 
	Ивы дремлющей шумит,
Как на тёмном дне оврага
	По камням родник журчит.

Это тихое журчанье,
	Шелест листьев, свет луны - 
На меня всё навевает
	Примиряющие сны...

Ночь! с твоим сияньем кротким,
	Для усталого меня, 
Ты дороже и милее
	Ярко блещущего дня...

В глубине небес безбрежной
     Даль светла и хороша,
И полна любовью нежной
     Мира вольная душа.

Бесконечным обаяньем
     Веет тихий лунный свет,
Звёзды трепетным мерцаньем
     С неба шлют тебе привет.

Их любви, святой и чистой,
     Власть сильна и глубока,
И она из мглы лучистой
     Нас зовёт за облака.

Так умчимся ж оба смело
     В мир волшебной красоты,
Где блаженству нет предела
     В царстве света и мечты.

Унесёмся в переливы
     Блеска огненных миров,
Пролетим сквозь все извивы
     Междузвёздных облаков.

Пусть они гирляндой тесной
     Окружают нас вдали,
Улетевших в мир небесный
     С обездоленной земли.

Всё тихо. Небесных светил мириады
     Мерцают в лазурной дали.
     Широкою тенью легли
По Волге прибрежных обрывов громады.
В равнинах и звери, и птицы, и гады
     Умолкли и в норы ушли.

О, как хорошо средь природы живётся!..
     Тепло и спокойно везде:
     Всё спит на земле и в воде.
Лишь только на мельнице шум раздаётся,
И грустная песня от барки несётся
     О злобе людской и вражде.

За рощею видны фабричные своды,
     Да окна трактира блестят.
     И в сердце вливается яд:
"Одни только пасынки вольной природы,
Не ведая братства, не зная свободы,
     Одни только люди не спят!.."

О люди! Среди бесконечного мира,
     Где нет ни рабов, ни царей,
     В тиши этих чудных ночей,
Вы - чуждые гости средь чуждого пира,
Вселенная - царство свободы и мира,
     А вы - достоянье цепей.

Посмотри - какая мгла 
В глубине долин легла! 
Под её прозрачной дымкой 
В сонном сумраке ракит 
Тускло озеро блестит. 

Бледный месяц невидимкой, 
В тесном сонме сизых туч, 
Без приюта в небе ходит 
И, сквозя, на всё наводит 
Фосфорический свой луч.

Полный месяц встал над лугом 
Неизменным дивным кругом,
	Светит и молчит. 
Бледный, бледный луг цветущий, 
Мрак ночной, по нём ползущий,
	Отдыхает, спит. 
Жутко выйти на дорогу: 
Непонятная тревога
	Под луной царит. 
Хоть и знаешь: утром рано 
Солнце выйдет из тумана,
	Поле озарит,
И тогда пройдёшь тропинкой, 
Где под каждою былинкой
	Жизнь кипит.

Враждебных полон тайн на взгорье спящий лес.
Но мирно розовый блистает Антарес
На южных небесах, куда прозрачным дымом
Нисходит Млечный Путь к лугам необозримым.
С опушки на луга гляжу из-под ветвей,
И дышит ночь теплом, и сердце верит ей, -
Колосьям божьих нив, на гнёздах смолкшим птицам,
Мерцанью кротких звёзд и ласковым зарницам,
Играющим огнем вокруг немой земли
Пред взором путника, звенящего вдали
Валдайским серебром, напевом беззаботным
В просторе полевом, спокойном и дремотном.

Такая ночь, 
	что руки протянуть
Ко всей вселенной, 
	всем созвездьям рядом
И полететь, 
	пронзая Млечный Путь,
Ракетой 
	межпланетного снаряда.

Видны 
	деревьев 
		строгие черты,
Отвесного хребта 
		седые гребни,
И в этом мире 
	кажешься мне 
			ты,
Как листья, юной, 
		как деревья, древней...

И облаков погасла пена.
И стихли, смолкли голоса.
И зной утих. И постепенно
Исчезли в сумраке леса.

И ночь неслышно подступила.
И глянул свет из темноты.
И вспыхнул свод! И проступила
Сама основа красоты!

Ясна, просторна высь. И плавно вправо-влево
Как бы качается далёкий свет звезды.
Вознёсшихся небес величественно древо.
В туманной мгле ветвей бесчисленны плоды.

Высокий, твёрдый ствол восходит к небу стройно,
И лёгкая листва возвышенно поёт.
И вечный сад велик. И красота спокойна.
И мощен бой в груди! И вечен звёзд полёт!

И Млечный Путь стороной ведёт
На Керчь, как шлях, скотом пропылён.
Зайти за хаты, и дух займёт:
Открыт, открыт с четырёх сторон.

Туман снотворен, ковыль как мёд.
Ковыль всем Млечным Путем рассорён.
Туман разойдётся, и ночь обоймёт
Омёт и степь с четырёх сторон.

Тенистая полночь стоит у пути,
На шлях навалилась звездами,
И через дорогу за тын перейти
Нельзя, не топча мирозданья...

Я видел
Много звёзд:
Не только стаи,
А табуны их, целые стада,
Скакали, пыль межзвёздную взметая.
И звёздные я видел поезда,
И звёздные я видел города,
Что громоздились, в бездне вырастая.

Но есть такой вечерний час,
Когда
Лишь ты, моя счастливая звезда,
Одна-единственна, плывёшь, блистая
В закате, что не весь ещё погас,
Когда ещё во тьму не утащились
Седые туши тучевидных масс,
Тебя затмить неправомерно силясь,
И серый месяц в дырку неба вылез,
Сиять над миром безнадёжно тщась.

Сумрак васильковый 
Выткан изо льна 
И над частоколом - 
Кринкою луна.

Лай из подворотни 
Весел и знаком, 
Млечный Путь сегодня 
Пахнет молоком.

Дымчатое небо, 
Купол накреня, 
Выпеченным хлебом
Дышит на меня.

И дрожат недальние 
Звёзды, блеск гася,- 
Это в мироздании 
Шаг мой отдался...

Зреет рожь над жаркой нивой,
И от нивы и до нивы
Гонит ветер прихотливый
Золотые переливы.

Робко месяц смотрит в очи,
Изумлён, что день не минул,
Но широко в область ночи
День объятия раскинул.

Над безбрежной жатвой хлеба
Меж заката и востока
Лишь на миг смежает небо
Огнедышащее око.

Клубятся тучи, млея в блеске алом.
Хотят в росе понежиться поля,
В последний раз, за третьим перевалом,
Пропал ямщик, звеня и не пыля.

Нигде жилья не видно на просторе.
Вдали огня иль песни - и не ждёшь!
Все степь да степь. Безбрежная, как море,
Волнуется и наливает рожь.

За облаком до половины скрыта,
Луна светить ещё не смеет днем.
Вот жук взлетел и прожужжал сердито,
Вот лунь проплыл, не шевеля крылом.

Покрылись нивы сетью золотистой,
Там перепел откликнулся вдали,
И слышу я, в изложине росистой
Вполголоса скрипят коростели.

Уж сумраком пытливый взор обманут.
Среди тепла прохладой стало дуть.
Луна чиста. Вот с неба звёзды глянут,
И, как река, засветит Млечный Путь.

Вечерний Пан исполнен мира,
Не позовёт, не прошумит.
Задумчив, на лесной поляне,
Следит, как вечер из потира
Льёт по небу живую кровь,
Как берега белеют вновь
В молочно-голубом тумане,
И ждёт, когда луч Алтаира
В померкшей сини заблестит.

Вечерний Пан вникает в звуки,
Встающие во мгле кругом:
В далёкий скрип пустой телеги,
В журчанье речки у излуки
И в кваканье ночных прудов.
Один, в безлюдии святом,
Он, в сладком онеменьи неги,
Косматые вздымает руки,
Благословляя царство снов.

Старые
звёзды -
глаза их слезятся от света.

Юные
звёзды -
подсинены сумерки лета.

(На взгорье, где сосны в ряд,
огни светляков горят.)

Эта звезда не сморгнёт никогда - 
без век, без ресниц звезда.
- Где же она?
- Эта звезда
в сонной воде
пруда.

Большая Медведица
кверху брюшком
кормит созвездья своим молоком.
Ворчит,
урчит:
дети-звёзды, ешьте, пейте,
светите и грейте!

Донья Луна к нам не пришла:
обруч гоняет она.
Вечно смешлива и весела
лунная донья Луна.

Погаснувшие звёзды
плывут в последний путь...
Вот горе,
вот беда!
Куда они, куда?
...Чтоб рано или поздно
в лазури затонуть.

Вот горе,
вот беда!
Куда они, куда?

Приклеен хвост к комете:
на Сириусе дети.

Утра высь,
Сезам, отворись.
Ночи сон,
Сезам затворён.

Солнце село. Деревья
молчат задумчивей статуй.
Печаль жерновов застывших,
нивы
дочиста сжатой!

Пёс лишился покоя,
Венеру в небе почуя -
яблоко налитое,
не знавшее поцелуя...

Упал на Землю солнца красный круг.
И над землёй, стремительно блистая,
Приподнялась зеркальность золотая
И в пятнах пепла тлела. Всё вокруг
Вдруг стало и - туманисто, и - серо...
Стеклянно зеленеет бирюза,
И яркая заяснилась слеза -
Алмазная, алмазная Венера.

Да, потерял ты этот день!
Зачем-то прятался ты в тень...
Ах, сколько солнца прозевал ты!
Хватило бы для целой Ялты.
Сказал ты ветру: "Улетай!"
День этот летний был громаден.
Так много упустил ты за день,-
Теперь попробуй наверстай!
Не наверстаешь,
Не вернуть!

Мёртв зной.
Луной
Доволен будь!
И кажется пустой и вздорной
В полночной бездне этой чёрной
Метеоритов суетня.
Ну что ж!
Присядем у огня -
Дождёмся будущего дня.	

Рассыпались звёзды; дрожат и горят; 
За пашнями диво творится: 
На воздухе синие горы висят, 
И в полыми люд шевелится.

Подвинулось небо назад от земли, 
Воде золотой уступило; 
Без ветра плывут по воде корабли, 
Бока их огнём охватило...

А ночь через лес торопливо ползёт, 
Ползёт - и листа не зацепит; 
Насупила брови, глазами сверкнёт - 
Широкое поле осветит.

Опять я с тоскою домой ворочусь. 
Молчал бы, да нет моей мочи: 
Один я средь поля пятном остаюсь, 
Чернее и пашен и ночи!

Гляжу и любуюсь: простор и краса... 
В себя заглянуть только стыдно: 
Закиданы грязью мои небеса;  
Звезды ни единой не видно!..

Закат погас. Костёр горит,
Звенят в степи колосья хлеба.
А я гляжу - вот ковш стоит
Среди полуночного неба.
И мнится, он не синевой,
А ключевой налит водою,
И я тянусь к нему рукой,
Полдневной истомлён жарою.

Пахнет мёдом сумрак ночи,
Дремлют в травах валуны.
У небесных у обочин
Ходит острый серп луны.
Жнёт он синь в глуби вселенной,
Синь, что, как трава, мягка,
И стоят стогами сена
Млечной сини облака.

Как луна, застенчивый и русый,
Я лежу в полуночной степи.
Надо мною звёзды, словно бусы,
По незримой движутся цепи.
Захочу - и цепь рукою трону,
Звёзд себе насыплю на межу,
Степь от сна их чистым перезвоном
До былинки малой разбужу.

Небо будто бы корзина,
Все от звёзд трещит по швам.
Вновь по сфере чёрно-синей
Звёзды катятся к ногам.
Я, как дар необычайный,
Их с моей тропы беру
И со звёзд сдираю тайну,
Словно с дерева кору.

Вращаясь на орбитах бешено,
Пылят миры над головой.
И, с небом млечным перемешана,
Летит пыльца на свитер мой.
Пылинки звёзд, тельца нетленные,
Ко мне прилипшие в пути,
Я соберу. И вся вселенная
В моей окажется горсти.

После звёздного дождя до утра 
Каплют с тёплых крыш капли света. 
Встанем рано - под стрехой полведра 
То ли серебра, то ли лета.

Дай умыться мне, полей из ковша 
На ладони и на плечи крутые - 
Пусть и руки мои, и душа 
Будут ласковые, золотые.

Дай и я тебе полью - холодна
Обжигающая эта водица!
А соседи говорят, что она
Только грядки поливать и годится...

С полей уходит ночь. А день ещё в далёком.
	Задумалась пора. Минуты не спешат...
Заря чуть брезжит в муть. Ярка звезда востока...
Кого в белёсой мгле погосты сторожат?

С небес из чьих-то глаз роса пахучей мёда
	струится в синь травы, чтоб грезил мотылёк.
Цветы ведут молву про красный час Восхода,
	целуется во ржи с колосьем василёк.

По скатам и холмам горбатые деревни,
	впивая тишину, уходят в глубь веков.
Разросся тёмный лес, стоит как витязь древний -
	в бровях седые мхи
	и клочья облаков.

Раскрылись под землёй заклятые ворота.
Пропел из глубины предсолнечный петух,
и лебедем туман поднялся от болота,
	чтоб в красное гнездо
	снести белёсый пух.

И будто жизни нет - но песня жизни всюду.
Распался круг времён, и сны времён сбылись.
Рождается рассвет, и близко, близко чудо -
	когда падёт звезда
	и Солнцем станет лист.

Голубоглазо цвел цикорий.
Затвердевала ночь над морем.
Смещался вправо Млечный Путь.
Так близко звёзды пролегали,
что на земные наши дали
хотелось с высоты взглянуть.

Почти что на исходе лета
сопровождали ночь кометы.
Что было в них заключено?
То ли последний взор страданья,
иль чуждый образ мирозданья, -
чье нам значение темно...

Млечный Путь - новогодняя ёлка
с мириадами ярких шаров.
Я на празднике этом надолго ль
и надолго ли радость без слов?

И опять - предвкушение чуда,
словно в детстве, под небом большим.
Кто мы, дети природы, откуда
и куда неизбежно спешим?

Ярче, чем новогодняя ёлка,
августовское небо горит.
И летящею хвойной иголкой
росчерк гаснущий - метеорит.

Прекрасно озеро Чудское,
Когда над ним светило дня
Из синих вод, как шар огня,
Встает в торжественном покое:
Его красой озарена,
Цветами радуги играя,
Лежит равнина водяная,
Необозрима и пышна...   
Прекрасно озеро Чудское
Когда блистательным столбом
Светило искрится ночное
В его кристалле голубом...
Безмолвна синяя пучина,
В дубровах мрак и тишина,
Небес далёкая равнина
Сиянья мирного полна...
С небесных падая высот,
Звезда над озером блеснет,
Огнём рассыплется алмазным
И в отдаленьи пропадет.

Все, что нам звёздный свет донёс
сквозь долгий мрак,
прими в лицо своё всерьёз,
не просто так.
	
Пусть видит ночь, как чуток ты
к её дарам,
и уведёт из тесноты
к своим мирам.

Сверх меры мир в спокойном протяженье,
запас пространства, света перелив...
Как чуждо нам любое завершенье,
но как нам близок всяческий отрыв!
	
Звезда упала. И желанье всех
за взглядом следом спешно к ней припало:
что истекло и что нашло начало?
Кто провинился? Чей искуплен грех?

Пусть будет меньше звёзд падучих. 
Печалюсь я в тот миг, когда 
С заоблачной небесной кручи, 
Срываясь, падает звезда.

Она летит, во тьме сгорая. 
И кажется в тот самый миг, 
Что кто-то тихо умирает 
И покидает звёздный мир.

Пусть будет больше звёзд горящих. 
Я радуюсь в тот миг, когда 
На небе, словно символ счастья, 
Вдруг нарождается звезда.

Она сияет над планетой, 
И на земле в тот самый миг 
Красивые родятся дети 
И веселей куётся стих.

Пусть небо вечно будет звёздным, 
Как ярко вытканный ковёр, 
И никогда знаменьем грозным 
Нас не пугает их узор.

Горят пролётные зарницы, 
И у реки, где новый плёс, 
Мне хочется посторониться 
От близко падающих звёзд.

Но всё же руки поднимаю 
И взгляд за искрою веду, - 
А вдруг, быть может, я поймаю 
Мою летучую звезду?

Но искры гаснут, искры гаснут, 
Но, искры новые даря, 
Вблизи Байкала в ленте красной 
Встаёт сибирская заря.

Август. 
Персик зарёй подсвечен,
и сквозят леденцы стрекоз.
Входит солнце в янтарный вечер,
словно косточка в абрикос.

Крепкозубый, налит початок
смехом жёлтым, как летний зной.

Снова август.
И детям сладок
смуглый хлеб со спелой луной.

Последний звон косы давно умолк,
И пашни колки, как щетина.
Я счастлив, что один.
Мне хорошо,
И широка вокруг равнина.

Когда сияние поблекнет за холмами,
Тогда лишь я мой покидаю дом
И глубоко вдыхаю
Прохладу августа,
Пью жадным ртом.

Мне долгожданный праздник - эта ночь,
Я вверх гляжу, и небо так бездонно,
Впервые засияли ярко звёзды,
И в сердце день уже молчит стозвонный.

Прозрачны звёзды августа и часты,
Летят они к земле и в небе тают.
Вот!.. Вспыхнула одна!..
За ней тропинка,
Вся в искрах золотых она блистает.

Полночь.
Звук где-то словно отзвенел,
И мне уже пора покинуть ночь
С её прохладной тьмой,
Но звёздный свод лишь ярче заблестел.
Вдруг упадет ещё одна?
Я лучше не пойду домой.

В корзине туч - холодная луна. 
И высыпали звёзды, как опята. 
Ночь в августе для чувств обнажена, 
И обнажённость эта необъятна.

Горящею стрелой упал болид. 
Состав промчался, воздух накаляя. 
Сто тысяч звёзд в твоих глазах горит. 
Сто тысяч звёзд, и каждая - родная...

Когда созреют гроздья звёзд,
Расправит плечи Млечный Мост,
И тишь падёт росою жадной,
И августовский ветерок -
Лишь отдыха настанет срок -
Повеет сыростью прохладной,
Тогда раскроется душа,
Читай её, листай страницы!
И из небесного Ковша
Тебе захочется напиться.
Напиться звёздной красоты,
Напиться гулкой высоты,
В простор немеряный подняться,
Вдохнуть озон чужих планет, -
Ты знаешь: там встаёт рассвет
И новые миры родятся...
Родится мир не сразу, нет!
Сперва - лишь контур, силуэт,
Набросок будущего мира.
И долго, подминая даль,
Кружит туманности спираль,
Как будто замысел Шекспира...

Растут, растут причудливые тени.
   В одну сливаясь тень...
Уж позлатил последние ступени
   Перебежавший день.

Что звало жить, что силы горячило -
   Далёко за горой.
Как призрак дня, ты, бледное светило,
   Восходишь над землёй.

И на тебя, как на воспоминанье
   Я обращаю взор...
Смолкает лес, бледней ручья сиянье,
   Потухли выси гор;

Лишь ты одно скользишь стезёй лазурной;
   Недвижно всё окрест...
Да сыплет ночь своей бездонной урной
   К нам мириады звезд.

Столько звёзд во Вселенной - и каждая, видимо, чья-то...
Позабыла: их - больше. У каждого есть не одна...
Ты всё лето искал Альциону у края заката,
Только летом на наших широтах она не видна...

Столько звёзд - выбирай... А за эту - особая плата.
Обжигают гортань и лишаются смысла слова...
Не спеши уходить, астроном. Не звезда виновата.
Упадёт - не отыщешь: такая густая трава...

Не может быть!
Смотри! Вот это да!
Летит вполнеба, падая, звезда.
За ней, насиженный покинув пост,
Спешат навстречу мне сто тысяч звёзд,
Одна другой красивее и ярче,
Свой путь неповторимо обозначив.
Сверкнёт и гаснет... Вот была и нету,
В паденьи не превысив скорость света,
Черкнув в агонии предсмертную дугу.
Я как заворожённая ловить её бегу.
Но снова пусто на траве ночной.
Ни в поле нет, ни в заводи речной.
Наверно, тонут в ней небесные посланья.
Осталось лишь одно заветное желанье:
Зажать в руках, - и будет всё иначе...
Дождём вселенским тихо август плачет...

Корабликом месяц затонет у кромки рассвета,
И первые окна несмело зажгутся в домах.
Прощай и прости, моё самое долгое лето!
Кто знает, зачем так обманчив твой щедрый размах?

Последней кометою небо - недремлющий Аргус -
Хитро подмигнёт и бесшумно всплакнёт невпопад...
Я плакать не стану о Вас, убегающий Август,
Не всё ли равно - звездопад, листопад, снегопад?..

Прости и прощай, моё самое долгое лето!
Ты всё уместишься в короткий сумбурный рассказ...
Слезою в траву упадёт голубая комета,
И где-то проснутся до времени скрипка и флейта,
И вздрогнут от ветра, и тихо заплачут о нас...

Нет, не звёзды зажглись
		в тусклой дымке заката,
Это слёзы прекрасных
		невидимых глаз
Своевольной и гордой,
		любимой когда-то,
Но печальной, 
		никем не любимой сейчас.

Им на небе бездонном
		блестеть до рассвета
Суждено, удивляя
		случайных гуляк,
И погаснуть в лучах
		уходящего лета,
И оставить на сердце
		мучительный мрак.

Август. Ночью яблоки
Падают в саду
Провожаю взглядом
Падшую звезду.

Вспыхнет и погаснет
Тонкий яркий след...
Можно загадать бы,
Да желанья нет.

Просто где-то в небе
Осерчавший Бог
Тщетно чиркнул спичкой
Стёртый коробок.

Бой кузнечиков хрустальный, 
Непрерывный, лёгкий звон, 
И печальный, неустанный 
Блеск зарниц со всех сторон. 

Свежесть влажных и душистых 
Вековых, родных дубов, 
Золотой уют лучистых 
Деревенских огоньков. 

Аромат сухой и спелой 
Ржи, раскинутой кругом, 
Голубой цветок Капеллы 
Над серебряным прудом. 

Поздний месяц. Блеск и тени. 
Ветра благостный поток, 
И бодрящий, предосенний, 
Чуть заметный холодок.

В поле беспредельно одиноко -
Полутьма, забвенье, тишина... 
Медленно всплывает на востоке 
Медная ущербная луна.

В тихом небе, звёздном и лазурном, 
Блещут, будто споря красотой, 
Зябкая жемчужина Сатурна 
И Капеллы пламень ледяной...

Тепло и тихо. Ласков и печален 
Прощальный запах августовских роз. 
В густой листве раскидистых берёз 
Немало тонких, розовых подпалин.

От спелых яблок разноцветен сад -
Багряный, перламутровый и млечный 
Над ним ночами светит семисвечный 
Светильник бриллиантовых Плеяд.

Ущербный месяц - свет воспоминаний, 
Тревожит то, что было так давно... 
И до утра в раскрытое окно 
Вплывает поздних роз благоуханье.

Багряная печальная луна
Висит вдали, но степь ещё темна.
Луна во тьму свой тёплый отблеск сеет,
И над болотом красный сумрак реет.
Уж поздно - и какая тишина!

Мне кажется, луна оцепенеет:
Она как будто выросла со дна
И допотопной лилией краснеет.

Но меркнут звёзды. Даль озарена.
Равнина вод на горизонте млеет,
И в ней луна столбом отражена.
Склонив лицо прозрачное, светлеет
И грустно в воду смотрится она.

Поёт комар. Теплом и гнилью веет.

В те дни, когда видать, что Август отдаёт
Свой скипетр Сентябрю, когда порой полдневной
Жжёт солнце, но заря недужною царевной
Что день всё медленней и всё поздней встаёт,

Когда тяжёлая земля вновь узнает,
Что солнца страсть прошла, и в суете душевной
То в золоте пред ним красуется, то гневной
Окраской щёк свои страданья выдает, -

В те дни, подснежника нежнее и мгновенней,
Таинственный цветок пестрит земли наряд.
Там, где простор холмов открытей и бестенней,

Он в одиночестве растет, чаруя взгляд
Лиловой бледностью. В нем скрыт смертельный яд,
И я б его назвал Улыбкою Осенней.

Жарко блестящее солнце, помедли! Зачем оставляешь
Эти счастливые страны, всё ниже и ниже
По небу нашему ходишь: не так, как, бывало, весною
Прямо над нами горело, и долгое утро
С долгим сияющий днём выводило с собою из моря?
Иль тебе милы песчаные степи ливийцев?
Будто бы лучше их медное небо, чем небо Эллады,
Где твои сёстры-красавицы вечно сияют:
Кассиопея алмазная и Андромеда златая?
На небосводе ливийском Центавр или Гидра
Могут ли встретить тебя, как царя подобает, с любовью!
Не покидай нас, отрадно светящее солнце!

Золотые отломышки в темень кроша, 
Звёзды позднего лета чисты и недвижны... 
Трижды прав человек. Понимаете, трижды! - 
Первый шаг на исход в одиночку верша.

Только так и возможно предосень познать 
И осмыслить минувшего пёструю ношу. 
Это после сопутников можно позвать, 
Чтобы вместе бестрепетно встретить порошу.

... Деловито, спокойно привечу восход, 
Крытый стылым туманом, багровый, не книжный. 
Отмечая начало дороги в исход, 
Звёзды позднего лета чисты и недвижны.

Опять ни счастья, ни беды. 
Свободно дышит ночь земная, 
И голубая кровь звезды 
Струится, не оскудевая.

Окутан мощной темнотой,
Полночный мир высок и строен.
И лёгок воздух слюдяной.
И я с тобою, ночь, спокоен.

Сентябрь идёт не втихомолку. 
И словно сброшена с плеча 
У клёнов, вышедших к просёлку, 
Багрово-алая парча.

А днями солнце, как бывало, 
Целует землю горячо. 
Сентябрь идёт парчою алой, 
На нём багрец через плечо!

Шурша листвой, идёт по саду осень,
Несёт охапки георгинов в дар,
А в небе, где ещё осталась просинь,
Расцвёл гигантской астры жёлтый шар.

Встревожен сад. Ещё не обесточен,
На солнышке горит живым огнём,
Но знает - день сегодня равен ночи
И ночь сильнее будет с каждым днём...

Раззолочённые, но чахлые сады 
С соблазном пурпура на медленных недугах, 
И солнца поздний пыл в его коротких дугах, 
Невластный вылиться в душистые плоды,

И жёлтый шёлк ковров, и грубые следы, 
И понятая ложь последнего свиданья, 
И парков чёрные, бездонные пруды, 
Давно готовые для спелого страданья...

Но сердцу чудится лишь красота утрат, 
Лишь упоение в заворожённой силе; 
И тех, которые уж лотоса вкусили, 
Волнует вкрадчивый осенний аромат.

Перекрёстки, лестницы, причалы.
И уже так близко холода.
Всё опять с далёкого начала.
Месяц золотым кусочком льда
В синее окно мое глядится
Из почти вселенской тишины.
Хочется с покоем долгим слиться,
Хочется до боли слов родных.
Звёздных рек растерянные блёстки
Приглашают в лете утонуть.
Лестницы, причалы, перекрёстки
Не дают сегодня мне уснуть.
И, когда под утро сном коротким
Я забудусь, cкрипнет сонно дверь.
Поступью изменчивой и кроткой
Осень проскользнёт, как мягкий зверь.

День, предписан Земли скрижалями,
Под салют листвы препожаловал.

На Весы он для равновесия
Гирьку пробует полумесяца.

Аплодируют листья тополя:
Ходят звёзды по небу толпами.

Трём ярчайшим, что над берёзками,
Светофоры под козырёк берут:

Как полковника, рады чествовать
День осеннего равноденствия!

...И обрёл половинку день в ночи,
А моя – заплутала в вечности...

Сыпучей ржавчиной краснеют по дороге
Холмы плешивые и слёгшийся песок,
И пляшет сумрак в галочьей тревоге,
Согнув луну в пастушеский рожок.

Молочный дым качает ветром сёла,
Но ветра нет, есть только лёгкий звон.
И дремлет Русь в тоске своей весёлой,
Вцепивши руки в жёлтый крутосклон.

Манит ночлег, недалеко от хаты,
Укропом вялым пахнет огород,
На грядки серые капусты волноватой
Рожок луны по капле масло льёт.

Тянусь к теплу, вдыхаю мягкость хлеба
И с хрустом мысленно кусаю огурцы.
За ровной гладью вздрогнувшее небо
Выводит облако из стойла под уздцы.

Золотое жниво почернили. 
Отсияли радуги мосты. 
И надолго окоём укрыли 
Туч осенних мокрые холсты. 
Поле, поле в тишине и дрёме. 
И над всей округою степной, 
Словно острый лемех в чернозёме, 
Блещет в тучах месяц молодой.

Как садовник, склоняясь над ветвями вод,
Ты сорви этот плод.
	
И в ладони, которой теплей не сыскать,
Дай ему дозревать.
	
И когда над садами, блаженно горя,
Тихо встанет заря,
	
Заглядевшись на этот небесный огонь,
Разожми ты ладонь,
	
Чтоб стеклянный фонарь, в небо вырвавшись, мог
Осветить даль дорог.
	
И увидишь, как он над речной глубиной
Встанет полной луной.

Как в зеркало, глядит Луна
В холодный глянец вод.
Луною воздух осиян,
Застыла звёзд пыльца...
Вверху, над нами - океан,
Внизу, под нами - океан
Без края и конца.
Вверху - Луна, внизу - Луна
Безбрежием плывёт,
И не поймёшь: где нету дна-
Над нами или - под?

Скупа в последней четверти луна.
Встаёт неласково, зарёй гонима,
Но ни с какой луною не сравнима
Осенней звёздной ночи глубина.

Не веет ветер. Не шумит листва.
Молчание стоит, подобно зною.
От Млечного Пути кружится голова,
Как бы от бездны под ногою.

Не слышима никем, проносится звезда,
Пересекая путь земного взгляда.
И страшен звук из тёмной глуби сада,
Вещающий падение плода.

Вечерний дождь посеребрил дорогу.
Закат узоры шил по серебру.
А ночь дорогу подвела к порогу,
Затеяв непонятную игру.

Едва откроешь дверь - дорога тает,
Сливаясь с непроглядной темнотой.
А глянешь из окна - опять сверкает,
Расшитая серебряной иглой.
	
И мне казалось: млечная дорога
От дальних звёзд к порогу пролегла.
И космос начинался от порога.
И даль была таинственно светла.
	
Как будто там, куда дойти непросто,
Куда планеты исчезают днем,
Вдруг вспыхнули полуночные звёзды
Холодным немерцающим огнем.
	
Но серебро дороги блёкло, блёкло.
И стала нестерпимой тишина.
И тусклым светом выбелила окна
За ели уходящая луна.

Ночь подплывает тревожно.
Ветер рыдает над садом.
Месяц на жёлтые листья
Смотрит тоскующим взглядом.
	
Что-то вдали прозвучало
Жалобно так и уныло,
Что-то в серебряной дымке
По верху сада поплыло.

В тёмном, тоскующем небе
Море светил необъятно...
Всё это так мне знакомо,
Всё это так непонятно!

          II.

Уезжаю, чтоб вновь
через год, через два, через три ли,
возвратиться сюда,
на прогретый гезлёвский песок,
отсчитав по столбам
задымлённые в сумерках мили
и вдыхая с тоской
потонувший в лиманах восток,

где над блеклой травой
чуть заметно горит Бетельгейзе
и сидят рыбаки
на дощечках, спокойно куря;
где ночную луну,
словно высохший кафельный гейзер,
омывает волной
сквозь невзрачные листья заря;

где нам снились с тобой
древних греков гончарные печи
и смеялся ребёнок,
цепляясь за тросик кормы;
где, светясь, паруса
поливали латунью на плечи
и от крымской жары
хоть немного хотелось зимы.

Уезжая, всё жду
своего запоздалого рейса:
после шторма, в ручье
кувыркается жук-плавунец,
и блестит под луной
в тупике чуть заметная рельса,
и, вздымая простор,
серебрится небесный корец.

...Я напьюсь из него -
и когда-нибудь радостно, тихо
на апрельской заре
или в стылую зимнюю глушь
о далёких мирах
зашуршит на ветру облепиха.
И вселенская даль
потечёт, словно синяя тушь.

Эта осень спешит к равноденствию,
Зарастив перелеском поля. 
Что построено будет впоследствии,  
Всё, что прожито, - помнит земля. 
Где курганы холмами, окопами, 
Где по рекам леса да леса
Зарастают звериными тропами -
Ни дорог, ни следов колеса. 

А над правым бортом дремлет Урса Майор, 
Мы сегодня с тобою с дорогой вдвоём. 

Мне на тропах с медведем не встретиться, 
Но цепляется за окоём 
Очень-очень большая медведица
По прозванию Урса Майор. 
Путеводной звездой отзывается, 
Даже если не станет огня. 
Эта осень в холмы опускается
И по времени водит меня.

А над правым бортом светит Урса Майор, 
Мы сегодня с тобою с дорогой вдвоём.

Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.

О чём они шепчут? О чём говорят?
Зачем огоньки между ними горят?

Мелькают, мигают - и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.

Полночной порой камыши шелестят.
В них жабы гнездятся, в них змеи свистят.

В болоте дрожит умирающий лик.
То месяц багровый печально поник.

И тиной запахло. И сырость ползёт.
Трясина заманит, сожмет, засосёт.

"Кого? Для чего? - камыши говорят,-
Зачем огоньки между нами горят?"

Но месяц печальный безмолвно поник.
Не знает. Склоняет все ниже свой лик.

И, вздох повторяя погибшей души,
Тоскливо, бесшумно шуршат камыши.

Свобода смотрит в синеву.
Окно открыто. Воздух резок.
За жёлто-красную листву
Уходит месяца отрезок.

Он скоро будет - светлый серп,
Сверкающий на жатве ночи.
Его закат, его ущерб
В последний раз ласкает очи...

Как бледен месяц в синеве,
Как золотится тонкий волос...
Как там качается в листве
Забытый, блёклый, мёртвый колос...

Зубы кости слоновой
у луны ущерблённой.
О канун умиранья!
Ни былинки зелёной,
опустелые гнёзда,
пересохшие русла...
Как луне на закате
одиноко и грустно!..

Серый час был мутен и обманчив,
И хотелось закричать кому-то:
"Помогите! Я уже не мальчик,
Заблудился в поисках уюта!"

Но из полумрака отвечало
Лунное морщинистое рыло:
- Что же! Удивительного мало!
И меня туманами закрыло.

И пошли смеясь мы и ругаясь,
И туман куда-то в водостоки
Уползал, клубясь и содрогаясь,
И вставало солнце на востоке.

Мы менялися лаской привета,
   Но в глазах затаилася мгла,
   Наша память неверной была,
Мы забыли, что умерло лето,
   Что октябрьская полночь пришла,
   Мы забыли, что осень пришла,
И не вспомнили озеро Обер,
   Где открылся нам некогда мир, -
Это дымное озеро Обер
   И излюбленный ведьмами Вир.

Но когда уже ночь постарела
   И на звёздных небесных часах
   Был намек на рассвет в небесах,
Что-то облачным сном забелело
   Перед нами в неясных лучах -
И внезапно предстал серебристый
   Полумесяц - двурогой чертой,
Полумесяц Астарты лучистый,
   Очевидный двойной красотой.

Я промолвил: "Астарта нежнее
    И теплей, чем Диана, - она
    В царстве вздохов, и вздохов полна:
Увидав, что, в тоске не слабея,
    Здесь душа затомилась одна, -
Чрез созвездие Льва проникая,
    Показала она в облаках
    Путь к забвенной тиши в небесах
И, чело перед Львом не склоняя,
    С нежной лаской в горящих глазах,
Над берлогою Льва возникая,
    Засветилась для нас в небесах"

Свет ли лунный навеял грёзы,
Сон ли горький тяжёл, как дым,-
Плачет небо, роняя звёзды
В спящий город, его сады.
Ночь застыла на чёрных лужах
Тьма нависла на лунный гвоздь;
Ветер скован осенней стужей,
Ветер, ветер - желанный гость!
Бросься, ветер, в глаза каналам,
Сдуй повсюду седую пыль,
Хилым клёнам, что в ночь стонали,
Звёздной сказкой пригрезив быль!..

Вот светлеет небо, и совсем сгорает
Синеватый месяц в голубой заре,
Тихо и красиво клёны умирают,
Золотые клёны в сером ноябре.
Мне в окно стучатся их сухие руки,
Ни о чём не просят, только не жалеть.
А метель из листьев в безучастной скуке
От меня скрывает золотую смерть.
Вот она приходит, листья собирая,
А затем уходит в дальние края,
Так и я, для мира тихо умирая,
В небо рвусь, туда, где Родина моя.

Луна осенняя светла,
Аллея дремлет кружевная.
Природа глухо замерла,
Предчувствуя, припоминая.

Шуршанье листьев, вздох лесной -
Последний отзвук летней неги...
Но всё бледнеет пред луной -
Как бы в мечтах о первом снеге.

Рассвет. Без пятнадцати восемь.
Едва ощутимый дымок.
А звёзды, упавшие оземь,
Прицельно глядят на восток.

Вращается чёрное небо, -
Вращаясь, дрожит Бытие;
За городом злобно-свирепо
Машина гудит в колее.

И вдруг - свет далёкой крупицы
Вонзается в зарево крон...
Играя, две хищные птицы
Закрыли на миг Орион. 

В душу хлынуло прошлое, леса покой
И знакомый приятельский оклик синиц...
Вспоминаю, мы летом здесь были с тобой,
Сколько песен тут было и щебета птиц!..

А сейчас как-то пусто, всё ждёт и молчит...
Грустно падают листья, и поле тускнеет,
Поднимает природа не солнечный щит,
А какой-то пятак, что сквозь тучи желтеет...

Погода холодная, серая,
Лишь, вспыхнув последним огнём,
Осинок короткая серия
Прошла за вагонным окном.

Равнина ненастьем измаяна,
Лишь солнце в неполный накал
Порой проступает из марева
Не там, где его ожидал.

Поздний вечер за окошком 
Опускаясь, птицей кружит 
И хрустит ледовой крошкой, 
Отражаясь в стылых лужах, 
Неприкаянный и грустный. 
Вопреки ноябрьской моде, 
Лист, наверное, капустный 
На промёрзшем огороде 
Зеленеет виновато 
У заросшего колодца. 
Нить осеннего заката 
За селом вот-вот порвётся, 
Натянувшись до предела. 
И чуть больше, чем вчерашний, 
Месяц робко и несмело 
Вылез и повис над пашней.

Белеет утренник, сверкая,
По скатам блекнущих холмов;
Великим заревом пылая,
Выходит солнце из паров.

Ему обидно и досадно
Гореть так низко над землей,
Горит и слизывает жадно
Снежок над мёрзлою травой.

И словно длинной бахромою
Одет холма высокий бок:
Где рощи нет - горит росою,
Где тень от рощи - там снежок.

К зиме с небес ушла завеса,
Что осенью наволокло.
Едва ль не к полдню из-за леса
Светило медленно всплыло.

Взошло и не узнало, право,
Луга, долины и поля...
Да где же зим российских слава?
Полузаснежена земля.

Снег сохранился по низинам,
Но голы взгорья и холмы.
Промерзли нивы - и озимым
Не вынести такой зимы.

И снегу здесь и проку мало.
Так стоит ли радеть и рдеть?..
А всё завеса, что мешала
Светилу землю разглядеть.

Вот погодить, набрать бы силу.
Но длинны ночи, кратки дни...
При этаких делах светилу,
Пожалуй, лучше быть в тени.

          I.

Шумит вечерняя дорога,
и, обходя земную ось,
луна, продрогшая немного,
луна, стеклянная насквозь,
вплывает в зимний перелесок,
в дымок искристо-золотой,
где ветер северный не резок:
пропитан пеплом и смолой
сосновых лап, зажатых настом,
стволов почти трухлявых слив;
где за дорогой, за контрастом,
овраг привычно молчалив
и в снежной кисти барбариса
багряны капельки-следы;
где вновь невидимая риза -
дорожный пар - течёт в сады
и, прикипев к кирпичной кладке
знакомых стен, нисходит луч,
а голоса уже не хватки
и отсвет огненно-колюч;
где, отблестев капелью редкой
едва оттаявших берёз,
тенисто-алой крупной сеткой
зажёгся снег - многоголос
в своём тугом глубинном хрусте
за тёмно-звёздной пеленой -
и нет уже ни звонкой грусти,
ни редкой радости земной,
а есть привычные начала,
есть что-то выше, чем строка,
как нас, творцов, ни обличала
молва живая свысока:
вся жизнь - под натиском Вселенной
смыкает странствий рубежи,
являя миру звук степенной
и проницательной души,
души, летящей по старинке
к своим мирам, в иной покой,
как диск галактики-пластинки
под чьей-то вскинутой рукой...

Прости же, лес! Прости, прощай,
День будет ласковый, хороший,
И скоро мягкою порошей
Засеребрится мёртвый край.
Как будут странны в этот белый,
Пустынный и холодный день
И бор, и терем опустелый,
И крыши тихих деревень,
И небеса, и без границы
В них уходящие поля!..
И будут в небе голубом
Сиять чертоги ледяные
И хрусталём и серебром.
А в ночь, меж белых их разводов,
Взойдут огни небесных сводов,
Заблещет звёздный щит Стожар —
В тот час, когда среди молчанья
Морозный светится пожар,
Расцвет Полярного Сиянья!

Мир озарён Полярною звездой,
За окнами упругий снежный хруст.
Ты поцелуя теплою водой
Напой меня из приоткрытых уст...

Прощай, хозяйка губ своих и плеч!
Забудешь или память сохранит:
В осенний час соседний мир поджечь
Я улетел в потоке леонид.

Звезда полей, во мгле заледенелой
Остановившись, смотрит в полынью.
Уж на часах двенадцать прозвенело,
И сон окутал родину мою…

Звезда полей! В минуты потрясений
Я вспоминал, как тихо за холмом
Она горит над золотом осенним,
Она горит над зимним серебром…

Звезда полей горит, не угасая,
Для всех тревожных жителей земли,
Своим лучом приветливым касаясь
Всех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,
Она восходит ярче и полней,
И счастлив я, пока на свете белом
Горит, горит звезда моих полей…

Земля давно уже остыла.
И в замороженной ночи
звезда в окно моё светила,
неразличимая почти.
Казалось, только тронь ладонью, -
зеленоватый свет её,
встречая утро молодое,
совсем сойдёт в небытиё.
Но это только так казалось,
и ночь в морозном ноябре
не начиналась, не кончалась,
не длилась, и не прекращалась,
и не краснела на заре...

Малая Медведица с Большой
Говорят о чём-то на медвежьем.
Мрачно ночь нависла над душой,
Словно океан над побережьем.

В этом мраке так я одинок, 
Так в ночной огромности ничтожен, 
Что почти забыт и уничтожен - 
Капля жизни у медвежьих ног.

Но в тепле прибрежного песка 
Сила жизни прячется до срока. 
Значит, сгинет смертная тоска 
С первым светом жаркого востока.

Полыхнёт зарёй седая высь, 
Стихнет поступь тяжкая медвежья. 
И по скользкой гальке побережья 
Я продолжу путь, продолжу жизнь...

Я многого хочу. К примеру - зимы морозной.
Чтобы сугробы в сажень.
И чтоб дымок курился паровозный
Над кровлями деревень.

Чтобы трещал мороз
И чтоб Светило,
Погружено в небесный купорос,
Едва светило.

Чтоб были дни короче
Фразы Цезаря
И ледяными литерами врезаны
Посередине ночи.

Чтобы пронзительные очи холода
Смотрели строго,
Чтобы звёздочка была приколота
На грудь сугроба.

Какое счастье - запоздалый снег, 
Я знаю точно - на Луне и Марсе 
такого чуда не было и нет, 
ни в крохотной и ни в великой массе. 

А белый свет - ведь потому он бел, 
что украшает землю полюсами. 
И лишь художник так назвать сумел 
Вселенную, садясь в резные сани.

Нарастают снега. Сокращается день. 
Год проходит. Зима настаёт. 
Даже в полдень за мной великанская тень 
Синим шагом по снегу идёт.

Снег, свисая, с еловых не сыплется лап, 
И синицы свистят без затей. 
Столько снежных кругом понаставлено баб, 
Столько снежных кругом крепостей.

Незаметно зарею сменилась заря, 
И снега забелели из тьмы. 
Я люблю вас, короткие дни декабря, 
Вечер года и утро зимы.

Палитра декабря бедна.
День, не набравши силы, никнет.
И вот уж огненные блики
Играют в наледи окна.

Снег белизну свою теряет.
И чуть тускнеет горизонт.
Над миром кто-то раскрывает
Огромный чёрный в блёстках зонт.

Мерцают млечные тропинки
На тёмном куполе небес,
Сияют звёзды, и снежинки
Бесшумно падают на лес.

В чертог Зимы со знаком Козерога
Вступило Солнце. Выпит летний мёд.
Полёт саней. Вся бархатна дорога.
Теченье рек замкнулось в звонкий лёд.

Кора дерев, охваченная стужей
Как дверь тюрьмы, туга и заперта.
Дом занесён. В нем долог час досужий.
В узорах окон звёздный знак креста.

В трубе - орган. В нем ветром нелюдимым
Размерно сложен сумрачный хорал.
Дух солнечный восходит синим дымом,
Костёр стодневный жарко запылал.

В берёзе белой солнечная сила
Запряталась, чтоб нас зимой согреть.
И пламя в печке пляшет цветокрыло,
Текучую переливая медь.

Слышен лай пса,
Виден край пня.
Семь часов - вся
Долгота дня.

Вот и весь срок.
Вот и весь свет.
Посреди строк
Только твой след.

Только свой слог,
Но не точь-в-точь...
День в постель слёг -
И опять ночь.

Как зрачок под бельмом, подо льдом исчезает вода,
И звенят под ногою железные комья земли -
Это вновь налетели косматые псы-холода,
За собой росомаху - полярную ночь привели.

Ты капканы расставил улавливать тёплую плоть,
Ты заставишь её себе лапы в отчаянье грызть.
Будешь ты в темноте на реке лёд пешнёю колоть,
Будешь ночь и пешню за длину непомерную крыть.

Будет время сочиться и таять, как льдинка в горсти.
За неровным обрывом земли в нетерпенье своём
Набухать будет солнце, пытаясь к весне прорасти,
И прорвётся внезапно - забрызгает весь окоём.

Ты увидишь, как вновь на реке прозревает вода
И синеет в провалах снегов уползающих тень, -
Убегают на север костлявые псы-холода,
Тянут длинные нарты - полярный немешкотный день.

Будешь ладить навес (наконец-то и лесу привёз).
Ты взмахнёшь топором и припомнишь вдруг запах лесной.
Покурить разогнёшься - увидишь на тысячи вёрст:
Жизнь по кругу идёт, солнце катится вместе с весной.

Но опять, как зрачок под бельмом, столбенеет вода,
И гремят под ногою железные комья земли -
Это вновь налетели жестокие псы-холода,
За собой росомаху - полярную ночь привели...

Ну, кажется, что астроному
В таком ледяном краю?
Посёлок:
Больничка,
Два дома,
За ними яранги встают.

А если пурга заладит,
Не только не встретишь звезды,
В снежной глухом заряде
Теряешь свои следы.

Солнце вмёрзло в торосы,
И до поры не жди.
Под малахаем косы
Спящие, как дожди.

Слезу выжимают трудности.
Белый полярный зверь
Ходит у окон юности,
Пробует лапой дверь.

И никому не поверится
В здешние чудеса:
Прыгает мягко Медведица
В синие небеса.

Дышат собаки тяжко,
Топорщится иней усов.
По льду пролетает упряжка
Созвездием Гончих Псов.

Полярный круг железным обручем
Макушку глобуса сдавил.
Здесь ночью небосвод безоблачен,
Увешан гроздьями светил.

А на исходе на прощание
(Я видел раннею весной)
Переливается сияние
Муаровой голубизной.

Придумать можно ли нелепее? -
Почти полгода длится ночь.
На звёздное великолепие
Уж никому глядеть невмочь...

Чёрные ели и сосны сквозят в палисаднике тёмном.
В чёрном узоре ветвей - месяца рог золотой.

Слышу, поют петухи. Узнаю по напевам печальным
Поздний, таинственный час. Выйду на снег, на крыльцо.

Замерло все и застыло, лучатся жестокие звезды,
Но до костей я готов в лёгком промёрзнуть меху,

Только бы видеть тебя, умирающий в золоте месяц,
Золотом блещущий снег, легкие тени берёз

И самоцветы небес - янтарно-зелёный Юпитер,
Сириус, дерзкий сапфир, синим горящий огнём,

Альдебарана рубин, алмазную цепь Ориона
И уходящий в моря призрак сребристый - Арго.

Где ты, звезда моя заветная,     
Венец небесной красоты?  
Очарованье безответное     
Снегов и лунной высоты?    
Где вы, скитания полночные     
В равнинах светлых и нагих,  
Надежды, думы непорочные     
Далёких юных лет моих?    
Пылай, играй стоцветной силою,     
Неугасимая звезда,  
Над дальнею моей могилою,     
Забытой богом навсегда!

Полнолуние. Ночь глубокая.
Роща в инее - ныне мороз.
В небе облако спит одинокое,
Не шелохнутся тени берёз.

Где же тьма? В этом чутком сиянии -
Мириады мерцающих звёзд.
И сближаются все расстояния:
Мир таинствен и всё-таки прост.

Свет снежинки, стопой не погашенный,
И звезды над твоей головой
Очень схож - синевою окрашенный,
Негустою, почти голубой.

И невольно душа наполняется
Этим светом, величьем берёз,
И звездою над миром склоняется,
Что таинствен и всё-таки прост.

Морозной ночи тишина,
Лесной заворожённый воздух,
Земля в хрусталь погружена,
С ней разговаривают звёзды.

Пространств бездонных светляки,
Светила вечной сказки сказок,
Так высоки, так далеки
Над ветками берёз и вязов.

Им говорит Земля про нас
И, под натянутой антенной,
Стоишь, не опуская глаз,
На очной ставке со Вселенной.

Свершает ночь своё Богослуженье,
Мерцая, движется созвездий крестный ход.
По храму неба стройное движение
Одной струей торжественно течёт.

Едва свилась закатная завеса,
Пошли огни, которым нет числа:
Крест Лебедя, светильник Геркулеса,
Тройной огонь созвездия Орла.

Прекрасной Веги нежная лампада,
Кассиопеи знак, а вслед за ней
Снопом свечей горящие Плеяды,
Пегас, и Андромеда, и Персей.

Кастор и Поллукс друг за другом близко
Идут вдвоём. Капеллы хор поёт,
И Орион, небес архиепископ,
Великолепный совершает ход.

Обходят все вкруг чаши драгоценной
Медведицы... Таинственно она
В глубинах неба, в алтаре вселенной
Века веков Творцом утверждена.

Но вот прошли небесные светила,
Исполнен чин, творимый бездны лет,
И вспыхнуло зари паникадило.
Хвала Тебе, явившему нам Свет!

День погас.
	На тёмном небосводе
Синий вечер звёзды зажигает.
Снег и сумрак без конца и края:
Рождество на землю тихо сходит.

Между звёзд одна - к земле поближе,
Ярче средь вечерней синевы.
Может быть, Её я нынче вижу:
Увидали же Её волхвы!

Вот она -
	над лесом зависает -
Низко,
	только руку протяни...
Гул турбин полнеба сотрясает.
Может, проблесковые огни?..

Тише! Замрите!
Последняя ночь последнего месяца
рождает последнее и первое утро...
Свою лебединую песню выводит уставший год.

Есть в декабре часы солнцеворота, 
Когда, уже оледенев насквозь, 
Повёртывает мудрая природа 
На лето - солнце,
зиму - на мороз.

В честь этого события когда-то 
Блюститель часобития Кремля 
Имел большую от казны доплату - 
Двадцать четыре суточных рубля.

Целковые серебряно, остыло 
Звенели в царском кабаке чуть свет, 
Где пропивал блюститель до алтына 
Издержки обращения планет...

Не забудь меня, солнце,
долгой-долгой зимой,
так невесел декабрь темноликий.
Только свет мне оставь,
друг забывчивый мой,
только свет из июльских реликвий.

Я живу у онежских метелей в плену, 
у полуденной северной ночи. 
Днём встречаю закат, 
утро клонит ко сну, 
колыбельные песни бормочет.

Оттого так сильна 
жажда летних зарниц. 
Но осилит и жажду и смуту 
весть, слетевшая вдруг с календарных страниц, 
что прибавился день на минуту!

А с минутой прибавилось много надежд,
а с надеждами - новые силы... 
Солнце первым лучом 
в предрассветный рубеж 
раньше прежнего мир осветило.

Этот листочек календаря 
Особенным кажется почему-то. 
Двадцать четвертое декабря - 
День прибавился на минуту!

Вчера ещё солнце щурило глаз, 
Так, словно было на всех надуто. 
И вдруг улыбнулось. И день сейчас 
Семь часов и одна минута!

Минута. Но что там она даёт?! 
И света на много ли больше брызнет? 
Но эта минута - солнцеворот! 
Первый, радостный лучик жизни!

По книгам старинным пришло рождество. 
Пусть так. Но для нас рождество не это, 
Есть более яркое торжество: 
В холодной зиме зародилось лето!

И пусть ещё всюду мороз и снег, 
Но тьма уже дрогнула, отступает... 
Припомни, ведь и с тобой, человек, 
Вот так же точно порой бывает...

Чувствуешь: беды отходят прочь,
Сердце лёгким стучит салютом...
Кончилась самая длинная ночь,
День прибавился на минуту!

На протяженьи многих зим 
Я помню дни солнцеворота, 
И каждый был неповторим 
И повторялся вновь без счёта.

И целая их череда 
Составилась мало-помалу - 
Тех дней единственных, когда 
Нам кажется, что время стало.

Я помню их наперечёт: 
Зима подходит к середине, 
Дороги мокнут, с крыш течёт, 
И солнце греется на льдине.

И любящие, как во сне, 
Друг к другу тянутся поспешней,
И на деревьях в вышине 
Потеют от тепла скворешни.

И полусонным стрелкам лень 
Ворочаться на циферблате, 
И дольше века длится день, 
И не кончается объятье.

Была зима; лежали плотно
Снега над взрытостью полей.
Над зыбкой глубиной болотной
Скользили, выводя изгибы,
Полозья ровные саней.

Была зима; и спали рыбы
Под твёрдым, неподвижным льдом.
И даже вихри не смогли бы,
В зерне замёрзшем и холодном,
Жизнь пробудить своим бичом!

Час пробил. Чудом очерёдным,
Сквозь смерть, о мае вспомнил год.
Над миром белым и бесплодным
Шепнул какой-то нежный голос:
"Опять пришёл солнцеворот!"

И под землёю зерна, чуя
Грядущей жизни благодать,
Очнулись, нежась и тоскуя,
И вновь готов безвестный колос
Расти, цвести и умирать!