Древний мир не мог закончить спора
о порядке шествия светил.
Филолай из школы Пифагора
мысль науке неба посвятил. 

Манускрипт небесной звёздной сферы 
изучал в Самосе Аристарх. 
В сотне лет ещё до нашей эры 
трудолюбцем звёздным был Гиппарх.

Описанье лунного движенья
нам оставил Клавдий Птолемей.
Искры мысли - и костры сожженья...
Но сбылись - Коперник, Галилей.

Даль скрывала тайны мирозданья, 
предлагая путь к иньм мирам 
и вела предвосхищеньем знанья 
за предел Земли, как в Божий храм.

Стал известен средь учёных Кеплер,
утвердив законом ход планет.
Лунными теориями Эйлер
смог очаровать научный свет.

Циолковский в маленькой Калуге 
рассчитал гагаринский полёт. 
Мы уже - во внеземной округе, 
притяженье тесной курткой жмёт.

Тёплый ветер солнечного круга
шлёт иных Галактик дальний свет -
как привет невидимого друга,
ждущего оплаченный ответ.

Не золоту, а сердцу на потребу - 
и не было достойней ремесла - 
мою страну воспитывало небо, 
и вместе с небом Родина росла.

Всё больше неба люди отнимали, 
всё выше крыши каменных домов, 
но синева, торжественно немая, 
цвела раздольным пастбищем умов.

Она звала и лучшим говорила, 
что будущее старенькой Земли 
не на земле, магнитной и бескрылой: 
- Выдумывайте, стройте корабли!

...Когда машина загребает воздух 
и на куски ломает синеву, 
и с плоскости соскальзывают звёзды, 
я твёрдо знаю, для чего живу.

Моя страна, земли тебе хватало, 
корысть какая - налетаться всласть! 
Страна моя, ты первой начинала 
и первой выше неба вознеслась.

Да будет светел каждый твой поступок, 
как белый след высотных кораблей, 
да будет мир признателен и чуток 
к тому, что ты свершила для людей!

Американский с советским
сошлись корабли на орбите.
Этот полёт совместный
давно Циолковский предвидел.
Трудились – впервые в Истории –
там, где звёзд многоточие,
в космической лаборатории
двух держав звездолётчики…
В Калуге на улице Брута,
в Москве на Садово-Спасской
начало звёздных маршрутов,
тогда казавшихся сказкой.
Ещё наша Родина Азией
считалась у западных стран,
ещё в Европе фантазией
считали ленинский план.
Ещё не забылась Гидра,
что с плакатов кричала,
когда под именем ГИРДА
возникло это начало.
Слово ГИРД, чьё значение
прочтёте в журнале, в книге ли:
Группа изучения
реактивных двигателей, –
тогда на листе фанеры
читалось в подвале старом:
Группа инженеров,
работающих даром.
Так вспомянем же добрым словом
под ярким советским солнцем
Цандера с Королёвым
и всех друзей-циолковцев!
Это они в подвале
долго ломали голову:
«Где для новой детали
взять серебра или олова?»
У бабок, преданных богу,
выпрашивали кресты,
чтоб стали в нашу эпоху
явью наши мечты.
Бросали в тигель без возгласа
ложечки из сервизов,
чтоб нас улыбкой из космоса
приветствовал телевизор…
Славя звёздных пилотов,
выращенных нашей планетой,
вспомним тех, кто работал
над первой пробной ракетой!

Он смотрит в полночное небо. 
Кругом ни души. Тишина.
Его красноречие немо. 
Вся жизнь - мировая война.

Ещё изучают штабные 
Извивы окопов её,
Ещё догнивают больные, 
Земное прокляв бытиё,

Ещё из колымской землицы 
Вестей не доходит от тех,
Кому суждено воротиться, 
Безвременье перетерпев,

Но вновь пересчитаны планы 
И все сведены к одному:
Ракета, таящая пламя, 
Нацелена в звёздную тьму.

Он принял весь мир на поруки. 
На нём замыкается цепь:
Оглохший старик из Калуги - 
Глухая заволжская степь.

Ну что же! Да будем достойны 
Зарытых, забытых, живых.
Да будьте вы прокляты, войны, 
И слуги, и присные их!

Сурова бессонная совесть, 
Солдатской шинели обрез.
Вот так начинается повесть 
О звёздах, добытых с небес.

Коль верить Ветхому завету,
Не кто иной, как древний бог,
Экспромтом создал Землю - эту
Многострадальную планету -
"И лучше выдумать не мог".
А для того, чтоб жить без скуки,
Была ей в спутники дана -
Немой свидетель встреч, разлуки,
Предмет романсов и науки - 
Лицеподобная Луна.

И впрямь, планете не пристало
Одной являться в "высший свет"!
А впрочем, спутников немало
Её всегда сопровождало
С её далёких юных лет.
Гремел в столетьях шаг нестройный
Её непрошеных "друзей" - 
Нужда, Болезни, Голод, Войны
(А люди лучшего достойны!)
Всегда сопутствовали ей.

Мудрили скептики лукаво:
"Мир полон бед, нальзя ж без них!
Уж так наш мир устроен, право..."
О нет! Мы выстрадали право
На выбор спутников своих.
И вот - наш Спутник! Нет секрета:
Ещё размерами скромна
Новорождённая планета.
Но, символ разума и света,
Не богом Ветхого завета,
А нами сделана она!

Рождённый страной дерзновенной, 
весь мир удивляет он. 
Он мал, но он житель Вселенной, 
законам её подчинён.

Он мал, он немного весит, 
он светом не гонит тьму, 
но всеми воспетый месяц 
приходится братом ему.

Ему в той холодной выси 
надолго не хватит сил,- 
но он человека приблизил 
к дорогам далёких светил.

На небе большое веселье,
На небе сейчас новоселье -
Вселился хороший жилец.
Он прибыл с ракетным экспрессом,
Он дом осмотрел с интересом:
- Ну вот я и тут наконец!

Хотя ещё молод он слишком,
С ним каждый на небе знаком.
Луна называет
Братишкой.
Земля называет
Сынком.

Сказал звездочёт звездочёту:
- Я сбился, приятель, со счёту,
Так сколько же звёзд, говоришь?
И звёзды переглянулись,
И звёзды перемигнулись:
Мол, очень занятный малыш!

Он виден различным народам,
Его величают на "вы".
- Откуда, товарищ, вы родом?
А спутник в ответ:
- Из Москвы!

Звездой он сверкнул за пригорком,
И вот уже нет его тут.
Летел он в Москву из Нью-Йорка
Всего лишь шестнадцать минут.

Когда я пишу эти строки,
То чувствую, как надо мной
По звёздной дороге широкой
Проносится спутник земной!

Несётся он, сил не жалея,
С Луной соревнуясь во мгле.
Со спутником нам веселее,
Спокойней шагать по Земле.

Преодолев столетий косность,
Мы покорили целину
И в целину другую - в космос -
Взметнули новую луну.

С тех пор, как спутник из металла
Кругом обходит шар земной,
Никто не скажет, как бывало:
"Ничто не ново под луной!"

Очень точно помню утро это - 
Так сказать, из тысячи одно - 
По таким немыслимым приметам, 
Что не вспомнить было бы грешно!

По России шли тогда метели, 
Видно, Север трубку закурил, 
Мы тогда в Италию летели, 
Спутник со звездою говорил!

С берега, подрытого теченьем,
Ах, крута байкальская волна.
В небе остывающем вечернем
Мне минуты две была видна
И погасла в сильных струях света
Солнца, замыкающего круг,
На земле рождённая планета,
И тогда подумалось мне вдруг:
Просто жить в неведенье счастливом -
В эти дни другого не дано,
Любоваться голубым заливом,
Галькой, ярко выстелившей дно,
Вспоминать о чём-то близком, милом,
Ждать из дома дальнего вестей,
А пришлось бы мне лететь над миром,
Неземных достигнув скоростей?
Смог бы долго выдержать их, или,
Помня, что упорству есть предел,
Перегрузки взял бы и осилил,
Даже полвитка не пролетел!

Чёрная, заполярная,
Где-то в ночной дали,
Светится Русь радарная
Над головой Земли.

Над глухотой арктической
И над гульбой стиляг
Крутится тот космический.
Тот заводной ветряк.

Невидаль ты ушастая!
Гаечный нетопырь!
Громко тебе приятствую
Или твержу псалтырь.

Пусть ты не сила крестная
И не исчадье зла.
Целая поднебесная
В лапы твои легла.

Русь ты моя глобальная!
Знаю твою беду:
Скрипкою величальною
Дьявола не отведу.

Бредится иль не бредится,.
Только у той скирды
Чую Большой Медведицы
Огненные следы...

Сторож Млечного пояса!
Свято твоё копьё.
Стонет радарным полюсом
Бедное сердце моё.

Пусть я не тварь господняя,
Но и не червь земли.
Небо и преисподняя
В песни мои легли.

Чтоб светлым праздником
блеснуть
В земных рабочих буднях, 
Ты в небе вычертил свой путь, 
Наш друг,
наш первый Спутник. 
Сорвав с естественных светил 
Легенд библейских ветошь, 
Ты человечеству светил, 
Как нашей мысли светоч.

Пусть ты, пространствовав
средь них.
Сгорел в конечном счёте, — 
Немало спутников моих 
Сгорело на работе. 
Не стану счастье звать бедой. 
И мне такой бы случай — 
Свой краткий путь пройти
звездой, 
Хотя бы и падучей!

Не жить - от сих до сих - келейно:
Свой дом,
Свой сад,
Свой круг забот.
А жить всем миром,
Всей Вселенной -
От тех высот,
До тех высот.

Стремиться всей душой к зениту, 
Круша положенный предел. 
И вывесть спутник 
На орбиту,

И не затем, чтоб он сгорел.

Полночь. Глаза мои там, в небосводе. 
Здравствуйте, звёзды! Вольготно ль живёте?

Пусть вы далёко, мы с вами, с вами! 
Строим космические корабли; 
с вашими адресами 
их посылаем с Земли.

Штурмует космос труженик-народ
И что ни год - космическая веха,
И что ни год - уже не просто год,
А новый год космического века.
А Циолковский смотрит в небеса,
И даже он, мечтавший дерзновенно,
Сейчас сказал бы: "Просто чудеса!"
И это было б искренне и верно.

Мы мало знаем о героях
Космических ночей и дней.
Проходят космонавты строем.
А генераторы идей?
А разработчики ракеты?
Их труд от нас всегда в тени.
Но в дни торжеств на всей планете
Мы вспомнить и о них должны.

Мы вспомним подвиг Королёва,
И Келдыша, Глушко, всех тех,
Кто провожал в путь с космодрома,
Кто обеспечивал успех;
Всех испытателей нагрузок,
Через которые прошли
Десятки лётчиков Союза,
Чтоб оторваться от Земли;
Кто конструировал скафандры,
Устроил быт, тренировал,
Рассчитывал погоду, старты
На Байконуре утверждал.
Труд медиков особо ценен -
За жизни отвечали те.
Расчёт спасателей был верен
И на земле, и на воде.

Всему космическому фронту
Трудящихся - хвала, почёт.
К свершеньям, к звёздным горизонтам
Нас время новое зовёт.

Простым дворовым псам, а ныне
Героям-космонавтам. Гордо
Пою я славу, гимн всех гимнов.
И пусть вы были без породы,

Но преданны, умны, трудолюбивы,
Хотя порою своенравны и строптивы. 
Чернушка, Муха, Пёстра, Уголёк,
И Звёздочка, и Жулька (Шутка), Ветерок.

Конечно, не всегда всё получалось:
Ошибки в траекториях, просчёты.
(Не только люди - Боги ошибались).
Но вы - идущие на смерть - в полётах

Собой являли стойкость, храбрость,
Которой даже люди не покажут.
Лиса, Лисичка, Дезик, Лайка,
А также Пчёлка, Мушка, Чайка. 

Сквозь тьму вы провели нас к свету,
Молчали, но сказали столько,
Что помогли найти ответы, 
Тот азимут, ту самую иголку.

Вы помогли понять нам вечность
И человечье помогли очеловечить!
Цыган, Жемчужина (Комета), Стрелка,
Маркиза (Белая), Альбина, Белка.

И гимном я своим провозглашаю:
Пусть будут помнить мир, страна
На веки вечные все ваши имена!
Да будет вам почёт и слава!

В тот год, когда учитель умирал,
Смоленский мальчик, юный несмышлёныш,
Свои шаги начальные всего лишь
По родине росистой совершал.
В тот год, когда учитель умирал.

Никто ещё не ведал на Земле,
Что этот мальчик силой дерзновенной
Откроет для землян простор Вселенной
И даст виток в бессмертном корабле,
Никто ещё не ведал на Земле.

Но всё предвидел мудрый тот старик,
Как в космосе предвидел перегрузки,
Что будет лётчик...
Непременно русский...
А потому что разумом велик,
Он всё предвидел, мудрый тот старик.

Пока его пророчество сбылось,
Свершилось в мире столько катаклизмов...
Но выстояли мы, лишенья вызнав,
И время - четверть века - пронеслось.
Но всё ж его пророчество сбылось.

Это всё началось не сегодня, а раньше -
В низком рубленом доме, в калужской глуши.
Небосвод был таинственен, грозен, заманчив.
Звёздный путь приоткрылся для русской души.
	
Мы прошли по дорогам суровым и лютым,
Не ища и не ведая лёгких побед,
Сорок пятого года стихийным салютом
Открывалась для мира эпоха ракет.
	
О герое, прошедшем сквозь звёздные бури,
Лишь немногое миру известно пока:
Что он лётчик, майор, что зовут его Юрий
И что утром апрельским взлетел он в века.
	
Вот уж пишутся песни о нём и поэмы,
Но дороже всего ощущенье одно -
Будто с ним к апогею приблизились все мы,
То, что видел он, всем нам увидеть дано.
	
Он открыл человечеству трассу к пленетам,
Знал - вернётся, но был ко всему он готов.
И вернулся на милую землю Советов
В день последних снежинок и первых цветов.

Как дерево с горящими корнями,
земли частицу за собой влача,
уходит ввысь железная свеча
и тает над зелёными полями.

Усыпан неусыпными огнями
свод неба, словно чёрная парча.
Скользит корабль по лезвию луча,
и вот уже рассвет настигнут нами.

В обычный день так возникает дата –
и в веке наступает перелом.
Какая даль землянами объята!

Здесь каждый миг полёта незнаком.
Мы в высоте. И словно знак возврата
крылом земли лежит ракетодром.

Рассвет. Ещё не знаем ничего.
Обычные "Последние известия"...
А он уже летит через созвездия,
Земля проснётся с именем его.     
	
"Широка страна моя родная..." -
Знакомый голос первых позывных.
Мы наши сводки начинали с них,
И я недаром это вспоминаю.
	
Не попросив подмог ни у кого,
Сама восстав из пепла войн и праха,
Моя страна, не знающая страха,
Шлёт ныне в космос сына своего.
	
Мы помним всё. Ничто не позабыто.
Но мы за мир; всерьёз! для всех! навек!
И, выведен на мирную орбиту,
С природой в бой идет наш человек.
	
Волненье бьет, как молоток, по нервам;
Не каждому такое по плечу:
Встать и пойти в атаку, самым первым!
Искать других сравнений не хочу.

Летит корабль под звёздными мирами,
И принимает русская земля
Текст человеческой радиограммы
С борта космического корабля.

Мы слышим ясный голос космонавта,
Что чувствует себя он хорошо...
Казалось: это будет только завтра,
Но вот полёт сегодня совершён.

Да, притяженья сброшена обуза!
И тем, друзья, сегодня мы горды,
Что Гражданин Советского Союза
Вступил в пределы Солнца и Звезды...

Мне ровно двадцать.
Мне такие лета,
как было двадцать лет тому назад.
А над Москвой -
высокие букеты,
апрельский лепестковый звездопад.

И непривычность имени Гагарин 
звучала как названье высоты,
какую приоткрыл смоленский парень, 
ровесник водопьяновской звезды.

Я чувствовал дыхание планеты
в колоннах молодого торжества,
и мне казалось:
после Дня Победы
такого дня
не видела Москва.

И то, что после,
то, что будет дальше,
что нам подарят новые года,
решит неразрешимые задачи,
но праздничней не станет никогда.

Другие парни выйдут на орбиту 
под звёздами раскрученных высот, 
и той улыбки подвиг незабытый 
на их судьбе задумчиво блеснёт.

Гудел торжественным набатом
апрельский мир. Какой из дней
с двенадцатым поставить рядом
за всю историю людей?

Вокруг планеты ликованья
прошла приливная волна.
Все поощряла упованья
и все дерзания она.

Читаю старые газеты.
Полны наивного огня
стихи, которыми поэты
откликнулись на злобу дня.

Глазок лишь только приоткрыли
учёные в немой покой,
а трубадуры вострубили:
Стожары? Марс? – подать рукой.

На поэтическом разбеге
самим себе крича «ура»,
уже Юпитера и Веги
достигли эти мастера.

Они вколачивали в строки,
как сопричастности деталь,
словечки «дюзы», «гироблоки»
и прочую лихую сталь.

Сказать погромче, покрасивше
страсть как хотелось про полёт,
жизнь человечью озаривший
с иных углов, иных высот.

Ещё придёт осмыслить это
событье дерзкое пора.
И стартовый сполох ракеты
погаснет вскоре у поэта
на зорком кончике пера.

И зрением души глубинным
почувствует, как мчится свет
по расстояниям пустынным
немеренные тыщи лет.

Из байконурской глухомани
провозгласил всемирно он
о том, что начали земляне
отсчёт космических времён.

Свершён планетный подвиг века,
полёт не только одного
отчаянного человека –
взлёт человечества всего.

Друг друга чувствуя сердцами,
семьёю были мы одной.
И не при нас, а вместе с нами
летел «Восток» сверхскоростной.

Потом другие вслед тебе пройдут,
И путь их будет выверен до румба.
Но первого всегда бессмертен труд -
Идущего туманами Колумба.
Степной рассвет сочился хмуро,
Алел восход, как след камчи.
На влажных кровлях Байконура
Дробились первые лучи.
Карагандинские просторы,
Земли блуждающие сны.
Разлив тюльпановой весны,
Столбов бегущие опоры.
В лучах разбуженно пылая,
Вдали ракета молодая
Сигнала к запуску ждала.
Ещё победам он неведом,
Корабль - подобие орла.
Застыло небо в напряженье...
Ещё жива вокруг трава,
Ещё земное притяженье
Не обрело свои права -
К груди притягивать ракету,
Намиловаться ею всласть,
И замереть, утратя власть,
И ждать известий до рассвета.
Путь в бесконечность - бесконечен,
Но нужно сделать первый шаг
Сквозь ломкий молнии зигзаг
И метеорный град картечин.
Был Королёв сосредоточен.
Неговорлив. Сутуловат.
В поступках скор, в решеньях точен.
Все понимал мгновенный взгляд:
Бегущий в неизвестность путь,
Планет нетронутых молчанье,
Нетающие расстоянья,
Колеблющейся почвы жуть.
Ещё не зная ни о чём,
Кружил планеты хрупкий глобус.
Качнулся и застыл автобус,
Облитый зорьки кумачом.
Красноречивее поэм
Рассвет над степью лучезарен...
И старший лейтенант Гагарин,
Шагнув, поправил гермошлем.
Не зная про ракетный шквал,
Тянулась к солнышку сурепка...
Конструктор подошёл и крепко,
Как сына, Юрия обнял.
Он сам мечтал вонзиться в зори
С тобой, овеществленный труд,
Чтоб возраст побоку и хвори,
Что тело медленно грызут!
Пробить с разбега облака
И в космос ближний окунуться,
Мир облететь, чтобы вернуться
Потом сюда наверняка.
- Ну что ж, пора, - сказал он, - Юрий,
Приблизился рассчётный миг, -
По тяжким плитам доброй бурей
Прошёлся ветер и затих.
Замедленный ворчливый гром,
Огня разбуженное море...
Взмахните, радужные зори,
Своим привестсвенным крылом!
...Казахский беркут в сонной сини,
Её пронзая на лету,
В текучей солнечной пустыне
Кругами резал высоту.
Но вдруг потряс его удар,
И уловил он острым взглядом,
Как, источая быстрый жар,
В зенит промчался некто рядом.
Неутолимо грохотанье...
И покачнулось мирозданье,
И беркут вдруг почуял связь
С той птицею, что пронеслась.

Воспоминаний
		сладкие капели,- 
событья крутят
		чувств веретено!.. 
Апрель,
	апрель!..
		Великое
			в апреле 
рождается -
		уж так заведено!

Тиктакают часы,
		спешат колёса
нащупать
убегающую цель... 
Рассвет встаёт,
		румяный и белёсый. 
Двенадцатое.
		Счастья горький хмель. 
На Байконуре
		бойко свищут птицы. 
И облака -
		как пузыри рубах... 
Спит Ученик,
		а Мастеру не спится, 
всю ночь
	конструктор Главный
			на ногах. 
Обычный финский домик -
	чуть в сторонке, 
там - ОН, 
	Гагарин,
		и дублёр - Титов. 
А тишина
	взрывает перепонки. 
И буйство трав.
		И аромат цветов... 
Всё
	обещает
		радость и удачу, 
всё
	утверждает -
		будет добрым старт. 
"А Первый
	выбран правильно.
			Горячий 
и славный парень Юра,
			с ним контакт 
охотно закрепят
		миры иные, 
покуда незнакомые миры... 
Сегодня
	в космос
		вырвется РОССИЯ - 
начнёт отсчёт
		космической поры".
И вот - ракета...
		В соплах бьётся пламя, 
"Сигара"
	в синеву устремлена. 
Над Байконуром -
		солнце,
			словно знамя 
в твоих руках,
		родимая страна! 
Корабль "Восток"
		нашёл решенье -
				в шаре, 
клокочет жизнь
		под скорлупой стальной... 
"По-е-ха-ли!.." -
		задиристо Гагарин 
кричит
	с ямщицкой удалью
			хмельной. 
Рвут
	табуны коней
			Земли постромки - 
цепь тяготенья
		тоненько звенит. 
Пробиться
	к свету
		надо
			сквозь потёмки... 
Какие космос
		каверзы
			таит? 
Вдруг
	невесомость
			вскинется кинжалом,- 
а с Лайкой опыт,
		он не очень в кон! 
Ещё про космос
		знаем
			слишком мало. 
Вернётся Юра,
		и расскажет он 
про то,
	что есть,
		про то -
			чего там нету,
и какова
	надёжность корабля; 
какою
	сверху
		видится планета 
с лирическим названием -
			Земля!.. 
Один виток
		нехоженой орбитой, 
один виток,
		пока всего
				один... 
У пульта - Королёв,
		добротно сбитый, 
волнуется
	великий гражданин. 
Вокруг - друзья,
		помощники,
				опора, 
они
	с восторгом
			на него глядят. 
А шар земной
		бушует,
			репортёры 
о том,
	что РУССКИЙ В КОСМОСЕ,
				галдят, 
Апрель, апрель,
		ты так разнарядился, 
что по-июньски
		даже разомлел... 
Полёт окончен,
		Юрий приземлился 
близ Волги,
		па саратовской земле. 
"Век новый начат!.." -
		Экое прозренье! - 
Газеты -
	сплошь
		в ликующих словах. 
От толп людских
		почти землетрясенье 
на всех материках
		и островах.

Всё -
Как он набирался сил,
Как в небесах владел собой
И невесомость выносил -
Да пусть почувствует любой
Из нас!
Он делал всё для нас с тобой,
Он делал всё за нас с тобой,
Над нашими плечами мчась.

Вознёсся
В космос человек,
Оставив за своей спиной
Свой шар земной с его весной,
с его "холодною войной",
Со стужей, вклинившейся в зной,
И с кипятком подземных рек
Под леденистой пеленой.

Вознёсся
В космос человек,
Но это вовсе не побег
Из повседневности земной.
Вознёсся
В космос человек,
Секретом неба овладел,
И возвратился человек
И снова землю оглядел:
Напрашивается масса дел!

Ещё недужен лик земли,
Ещё витает горький прах
Сынов земли, которых жгли
Вчера на атомных кострах.
А сколько на земле калек!

Поставим этому предел,
Поскольку, силою богат,
Ворвался в космос человек
И возвратился он назад,
И убедился человек,
Что доброй воле
Нет преград!

…В глухой провинции Вселенной
Планет, что снегу, намело.
На космонавта смотрит Ленин
С портрета дружески светло.
В глазах спокойное вниманье,
И утвержденье,
И вопрос,
И дорогое пониманье,
Насколько этот путь непрост!
Враги нам гибелью грозили
И нашей гибелью клялись.
Легко ли лапотной России
Взбираться было в эту высь!
Легко ль,
Прорвавшись в эти дали,
Где смерть и вечность
В двух шагах,
Пространств и времени скрижали
В своих удерживать руках?!

Завидной чести удостоен,
Ведёт корабль среди планет
Великий труженик, и воин,
И революции полпред.
На космонавта смотрит Ленин
С портрета дружески светло.
В глухой провинции Вселенной
Планет, что снегу, намело.

Он - нарушитель государственных границ.
Но перед ним державы пали ниц.
Он облетел планету. Путь землян
Мировоззреньем новым осиян.
Тогда его носили на руках,
Фамилия его уже в веках.
Стрелки иные не палят в гагар.
Узрев и в этом некий Божий дар.
Мировоззренье изменилось по любви,
Гагарин - искра космоса в крови.
Но чуть бы ниже облетал он этот свет,
Его бы тут же сбили и...привет!

Россия, Родина, Отечество -
Любовь, надежда, правда, сила,
Ты вновь во имя человечества
Невиданное совершила.
О, как горжусь тем, что причастен
К твоим лесам, равнинам, рекам,
К земле, своею волей властною
Пославшей к звёздам человека.
Он крепок был твоею верою
И мужеством твоим и разумом.
Его полётом слово первое
Твоё в межзвёздных высях сказано.
И во Вселенную вселение
Твоё по землям всем и странам
Сейчас гремит, как откровение
Твоих забот, свершений, планов.
Не знаю, что природа сеяла
В межзвёздных далях беспредельных,
Но нынче там весной повеяло,
Землёю, почками, апрелем.

Кормил я нынче голубя
С ладони,
И не боялся он
Руки моей,
И взмыл спокойно в синее бездонье
Над гребнем скал
И золотом полей.
Глаза слепило солнечное пламя,
Бил встречный ветер по лицу листвой,
А голубь
Белыми ширял крылами,
За кругом круг
Чертя над головой.
И сплав чудесный
Мысли и металла -
Ракету на ладони я держал.
Она в себя тепло моё впитала,
И в поднятой руке дышал металл.
Любовью человеческой согрета,
Неся в себе извечную мечту,
С моей ладони
Звёздная ракета
Ушла в невиданную высоту.
Прекрасна жизнь!
И как мне не гордиться,
Что мирный старт
Ещё не раз я дам
С ладоней этих
Белокрылой птице
И в космос уходящим кораблям!

Столетие, несущееся бурно,
Приоткрывает будущее мне.
Моя Москва -
Высокая трибуна,
С которой обращаются
К стране.

Звенят антенн натянутые струны,
И полюс отзывается во мгле.
Моя страна -
Высокая трибуна,
С которой обращаются
К Земле.

Клич спутников, вращающихся юно,
Разносится, уверен и упрям.
Моя Земля -
Высокая трибуна,
С которой обращаются
К мирам.

Бог по небу мечется,
Штурмом потревоженный.
Сыну Человечества
Восклицает: - Боже мой!
В виде снисхождения
Просит - по возможности -
С божьими владеньями
Обойтись по-божески...
Ну-ка, старый, свёртывай
Вековую практику.
Ну-ка улепётывай
В дальнюю Галактику!
Только вряд ли сыщется
Надолго убежище:
Не один космический
Мы возьмем рубеж ещё!
Цель штурмуют славную
Темпами ударными -
На Земле - Гагановы,*
В космосе - Гагарины!

Космонавт в небесной дали 
развенчал беднягу бога, 
восседающего строго 
на воздушном пьедестале.

Где власть небес и божеский престол?
Где кара божья и смиренье толп?
И где святой Верзила,
святой Слюнтяй, святой Лентяй-Сирило?
Где благовоний запах сладкий?
Чадящие лампадки?
Где звёздочки, глядящие тепло
в ночь рождества сквозь влажное стекло?
Где ангелы и херувимы,
архангелы и серафимы?
Где воинство небесное,
и девы,
и прочие, и остальные - где вы?

В их обитель, 
по орбите!

Выше, выше, 
Выше, выше, 
Выше, выше, 
Выше, выше,
космонавт за тучу вышел! 
За последней пеленой 
купол неба ледяной - 
холодина!

Необъятно и пустынно.

Есть какой-то трон простой, 
но пустой.

Откровенные робята, не умеем мы тужить.
Без частушек-прибауток - ой! - нам и суток не прожить.

Мы, как видите, красавцы, и сердца у нас горят,
Да к тому же ярославцы - ой! - разбирайте нарасхват.

Первый раз нас звал Гагарин, с ним всегда мы хоть в огонь.
Только тут беда случилась - ой! - девки свистнули гармонь.

Вместо Германа Титова предлагали нам лететь.
Мы уж было согласились - ой! - да частушки надо петь.

Третий раз опять все трое мы остались на бобах.
Николаев и Попович - ой! - с нами явно не в ладах.

У Быковского в ракете примостились мы в хвосте,
Ну а хвост-то отделился - ой! - на двенадцатой версте.

Валентина, наша "Чайка", землякам давай ответ.
Ни за что нам подорвала - ой! - наш мужской авторитет.

"Сокол" с "Чайкой" поженились, и опять от нас тайком:
Николаев испугался - ой! - что землячку отобьём.

Вам вот весяло севодни, а нам хочется реветь:
Прозевали мы трёхместный - ой! - хоть бросай частушки петь.

Ох, Леонов и Беляев, по-мужски ответьте нам:
Мы стоим по списку раньше - ой! - а ракету дали вам.

Раз завёл Леонов моду из ракеты вылезать,
Мы не против, но боимся - ой! - балалайки потерять.

Лучше дайте нам ракету, заявляем все втроём,
А не то на той неделе - ой! - на Луну пойдём пешком.      

По земле, по бетонке - вперёд, 
в незнакомую, строгую суть 
он идёт, как Матросов на дзот, 
открывать победителям путь.

...Генералами стали они, 
лейтенанты небесных полей, 
и мерцают над ними огни 
отлетавших ресурс кораблей.

Перед небом и выше - равны. 
Побледнел, и по трапу - вперёд, 
и огромная память страны, 
голубая, над ними плывёт.

Звёздный почерк
Разберёт не каждый,
Не такой простой он,
Звёздный путь,
То, что там написано
Однажды,
Никаким пером не зачеркнуть.

Пусть звенит над нами
И грохочет
Будней
Беспощадная труба,
Мы живём в молчанье этой ночи,
Где стихи, и звёзды, и - судьба!

На бриге, рождённом из дыма и грома,
Не он ли к Луне улетал с космодрома?
Но взгляд, где укрылся огонь метеоров,
Смущается вспышек в руках репортёров.

– Скажите, нельзя ли в блаженном порыве
Похлопать комету, как лошадь, по гриве? –
Но лётчик молчит (предоставив поэту
Восторженную снисходительность эту).

Хотя – космонавтики раннею ранью –
И вправду он был за неведомой гранью,
Ему – молчаливому – кажется странным
Так часто докладывать о несказанном.

Нет, мгновений таких нельзя забыть,
Не забудем.
Шаг колонн обрывался,
Когда он стоял на трибуне.

Только шапки летели в воздух,
И призывы гремели и зовы.
Вся Россия услышала их
Из раздолий своих бирюзовых.

И увидела вдруг, как стоял, молодой и красивый,
Он, пришедший с Алтая, от русских берёз,
И ему вся Земля говорила: "Спасибо!",
Потому что он её поднял до звёзд!

Он увидел её в голубом ореоле,
В лентах рек засинённых, в зелёной косынке лесов,
С той великою долей, с той вселенскою долей,
Чей до сердца дошёл повелительный зов.

С ним он ринулся в бездну
И промчался над бездной.
И дорогу до звёзд проложил, прометал.
Как назвать нам его?
Называю - железным,
Потому что железо - самый лучший металл!..

Садовые тюльпаны, как вельможи, 
Холёны и надменно холодны. 
А мне другие в тыщу раз дороже - 
Тюльпаны байконурской стороны.

В них нет высокомерия и чванства, 
И в цепкий холод, и в калёный зной 
Они горды высоким постоянством 
И верностью романтике степной.

Природа-живописец сочной кистью 
На холст бескрайний щедро нанесла 
Ребристые размашистые листья 
И венчики из хрупкого стекла.

Тюльпаны, словно крохотные флаги, 
В бутоны до поры зачехлены, 
Неприхотливы к дефицитной влаге, 
Завидною судьбой наделены.

Не потому ль по праву однолюбов 
Они, пусть даже в сказочном краю,
Тоскуют, увядают, будто люди, 
Покинувшие Родину свою.

Гляжу на степь взволнованно и долго. 
И верить хочется: то не цветы цветут -
На миллион чарующих осколков 
Зарю рассвета раскололи тут.

Садовые тюльпаны, как вельможи, 
Холёны и надменно холодны, 
А мне другие в тыщу раз дороже - 
Тюльпаны байконурской стороны.

Герман Степанович - славный рассказчик,
он о Гагарине так говорит,
словно бы тот не его однокашник,
а из иных, недоступных орбит,
из отдалённого славой пространства
верный товарищ глядит на него,
так высоко он теперь - не добраться,
первых витков не вернуть торжество.

Есть в человечьей мятежной натуре 
то, что натуру ведёт между дел. 
Сам Королёв позавидовал Юре 
в том, что не сам Королёв полетел.

Первый есть первый.
"Труднее", - он скажет.
"Может, труднее, - и мы говорим, -
как Байдуков в золотом экипаже,
стать у Вселенной пилотом вторым".

Смог бы и первым и был наготове, 
меньше ли мужества и мастерства? 
Что же особо ценю я в Титове - 
то, что не скажет он эти слова.

Позывные принимай, Россия.
Двое над планетой говорят.
Меж собою говорят впервые,
Как звезда с звездою говорят.
Это никогда уже не кончится.
Звёзды, звёзды, звёзды - впереди.
Кончилась проблема одиночества
На космическом пути.

К нему и там -
пространство не помеха -
у всей планеты нашей на виду
катились звёзды спелые, как эхо
антоновок в родительском саду.

И захотелось беркуту до боли
с высот, доступных юности одной,
увидеть золотым родное поле,
хотя бы с колосок величиной.

Созвездье Ориона золотело
в соседстве с Близнецами и Тельцом,
и лишь Земля, казалось, не хотела
открыться космонавту всем лицом.

Перед глазами в трепетном свеченьи
космические отблески текли.
Вращался "Глобус"...
Но с каким значеньем
он повторял движение Земли!

Струился Днепр, как вена голубая,
и космонавта радость обняла,
как будто им днепровская живая
вода в тот миг пригублена была...

Посадочные вспыхнули сигналы.
Лучи рассвета на небо легли,
окрасив Землю,
горы выплывали,
как паруса червонные из мглы.

...Деревья шелестели.
Изумлённый,
стоял он, вытирая пот с чела,
в тот миг, когда звездою приземлённой
у ног его антоновка легла.

О космос!.. В той далёкой звёздности
Я не был - грешный и земной,
Но - чёрт возьми! - летали в космосе
Стихи, написанные мной.
Их Николаев взял в ракету,
Чтоб на досуге почитать,
И очень много раз планету
Им выпал жребий облетать.
На миг явившись к нам по вызову
С орбит заоблачных своих,
Он показал по телевизору
Страницы тех стихов моих.
Наш век, не знающий предела -
И в этот век родился я!
Как далеко ты залетела,
Частица кровная моя...
Пишу, как будто сказку выдумал,
Как будто волю дал мечте.
Мне б даже Пушкин позавидовал.
Верней, не мне - той высоте.
В одном моё большое бедствие,
Одной встревожен я бедой,
Что не добиться соответствия
Моих стихов с той высотой.

Я снова вспомнил первую любовь.
Как звёздочка, сияла та девчонка.
С тех пор прошло немало лет. Но вновь
Забилось сердце радостно и звонко.
	
И отступили, кажется, года,
И снова юность мне подарена.
Летит над миром яркая звезда - 
Сестра небесная Гагарина.
	
Стремительней течёт по жилам кровь:
Сегодня все мы той звезды поэты!
Она - мильонов первая любовь,
Любовь и слава всей планеты.

В дальних просторах дорога пылает,
Пенится звёздный маршрут.
Чайка земле свой привет посылает,
Девушку Чайкой зовут.

Где-то мелькают моря и границы,
Люди под солнцем живут.
Чайке завидуют звёзды и птицы,
Девушку Чайкой зовут.

Выбрала Чайка пути неземные,
Что ей покой и уют!
Мир принимает её позывные,
Девушку Чайкой зовут.

Чайки такой на земле не видали,
Трубы ей славу поют,
Юноши смотрят в небесные дали,
Девушку Чайкой зовут.

Дочку свою обнимает столица,
Все города её ждут.
Родина чайкой отважной гордится,
Девушку Чайкой зовут.

Каким бы ни был одержим дерзаньем,
Дорогу в космос не забудешь ты,
Как первою любовью,
Как признаньем,
Пронзённый
Ощущеньем высоты.

Обводы шлюза на прощанье тронув, 
Он покидает медленно отсек, 
Шагает в космос Алексей Леонов... 
В открытый космос вышел человек,

К бессонным звёздам вышел он
Навстречу,
Перейдена заветная черта.
Лицом к лицу
Мгновение и Вечность,
Лицом к лицу
Художник и Мечта.

Росу созвездий, блёсток переливы, 
Кометы проплывающую прядь - 
Обнять красу не фотообъективом, 
А сердцем человеческим вобрать - 
Всем сердцем, зародившимся в Сибири, 
Познавшим боль военных непогод, 
Всем сердцем, что и заполярной ширью 
И северным сиянием живёт. 
Слить воедино Вечность и Мгновенье, 
Необозримость космоса понять 
И у палитры солнечной Вселенной 
Неутомимость красок перенять,
Проникнуться
	твоим
		летящим ритмом, 
Стать строчкою твоей, 
Двадцатый век,
И доказать, что в космосе открытом 
Жить и трудиться
		может человек.

Да, может человек рвануться к звёздам 
Достичь иных неведомых миров, 
Как видел
	ясновидец Циолковский, 
Как видит
	прозорливый Королёв.

Дом невиданный, особенный
Встал у мира на виду,-
Крупноблочный, прочно собранный,
На космическом ходу!
	
Звенья жёстко состыкованы
На орбите круговой.
И монтажники-высотники
Шлют нам рапорт трудовой.
	
На глазах у телезрителей,
Восхитив подлунный мир,
Совершили небожители
"Так на так" обмен квартир.
	
Стало явью то, что светлою
Было сказкою вчера...
Пусть пока у дома этого
Ни кола и ни двора.
	
Но условья в нём отличные
(отдалённость - не беда!),
Не трамвай - ракеты личные
И оттуда, и туда!
	
Пусть он опытный, пусть временный,
Пусть разобран - суть не в том.
Все теперь уже уверены:
Можно там построить дом!
	
КОСМОССТРОЙ организуется -
Первый дом важней всего:
Ведь любой квартал и улица
Начинаются с него...

Весь шар земной твоей овеян славой.
Ты близок всем, но я уверен в том:
У туляков особое есть право
Назвать тебя по-свойски земляком.
	
Тебя, Евгений, тульщина растила -
Земля Толстого, Рудневых, Левши.
Она с тревогой за тобой следила,
Когда ты был в космической глуши.
	
Поднявшись над планетой с экипажем
И опоясав трассой небосвод,
Ты пересел - подумать страшно даже! -
Из своего в соседний звездолёт.
	
Не мог тебя встречать и провожать я,
Но всё равно ты в помыслах моих.
Прими на память, как рукопожатье,
От земляка вот этот скромный стих.

Космический корабль на орбите!
Такою информацией навряд
Кого-нибудь сегодня удивите:
Все запросто об этом говорят.
Но если вам предложат: - Полетите? -
Наверняка вы отведёте взгляд.
Вы рисковать собой не захотите -
Такой полёт опасностью чреват.
Нестойкость духа, право, неподсудна.
Страх побороть в себе бывает трудно.
Так, значит, тот, кто ко всему готов,
Когда в полёт уходит орбитальный,
Достоин преклонения и слов,
"Он подвиг совершает колоссальный!"

Не затаите обиды -
очень прошу, -
не надо.
Но в общем-то
вы - обычны,
спутницы
космонавтов.
И согласитесь сами -
можно найти похожих
улыбкой или глазами,
причёской или походкой.
Было судьбе угодно
однажды
в разгаре мая
крикнуть хмельное:
"Горько!"
над свадебными
дымами.
Думали -
за незнатных,
не гуляк,
не монахов.
Вышли
за лейтенантов.
Вышло:
за космонавтов.

Сутки тянутся долго.
В сутках
разлита мука.
Вечная бабья доля:
ждать
возвращения мужа.
С шахты
или завода,
с поезда
или с моря.
Всматриваться до звона
в это кино немое.
Только у вас -
иное.
Похоже,
а всё ж - иное.
Слишком уж
неземное
радио над страною!
Бьёт планета в литавры!..

Вам это слышать
странно.
"Как они там летают!.."
"Скоро ли им обратно!.."
Девочки,
женщины,
жёны, -
пальцы ломая нервно,
смотрите опустошённо
в очень далёкое
небо.
Входят в окно потёмки
медленными
шагами.
Дошлые
репортёры
вспышками замигали!

Как бы вы ни просили,
как бы ни возражали,
выйдут
ваши слезинки
тысячными
тиражами.

Здесь пал Икар, тот молодой смельчак,
Который взмыл в небесные пределы -
И в миг пучина схоронила тело.
Среди стихий не каждый гибнет так!

Блажен, кто к небу сделал первый шаг!
Опасности и риск - безумцев дело.
Блажен, чью смерть поэзия воспела,
Кто славой победил столетий мрак!

На новый путь вступает только смелость,
В безбрежной выси плыть ему хотелось,
До самых звёзд герой взлететь посмел.

Им жажда подвига руководила:
Цель - небеса, а глубь морей - могила.
Возможен ли прекраснее удел?

Икары гибнут на лету,
Но через гибели удары
Все дальше дерзкую мечту
Несут крылатые Икары.

Встречая гибель грудью в грудь
И презирая пераженья,
Они прокладывают путь
Через земное притяженье.

Их души подвигом живут
До предпоследнего усилья,
И к звёздам мужество зовут
Пространством сломанные крылья.

Как звёзды, светят имена
Героев, чьи пути прекрасны.
Глухой Вселенной времена
Над дерзким мужеством не властны.

Никто
    не должен
	    отмалчиваться,
Слова оставлять
На потом...
Мы знаем,
    на что замахиваемся,
Знаем,
На что идём.
Нервы гудят, 
	как струны,
В сердце боль отдаётся...
Невероятно трудно
Будущее
Достаётся!
И всё же,
	цветите, вишни!
Гряньте, ракетные рёвы!..
Чем ближе мы к звёздам, 
		    тем выше
Памятник
Комарову!

"Я б тоже согласился на полёт,
Чтоб приобресть блага' по возвращеньи! -
Так кто-то говорил. - Да, им везёт!.."
Так что ж он скажет о таком везенье?
	
Корабль "Союз" и станция "Салют",
И Смерть - в конце, и Реквием - в итоге...
"СССР" - да, так передают
Четыре буквы - смысл их дороги.
	
И если Он живет на небеси,
И кто-то вдруг поднял у входа полог
Его шатра. Быть может, он взбесил Всевышнего.
Кто б ни был - космонавт или астролог...
	
Для скорби в этом мире нет границ,
Ах, если б им не быть для ликованья!
И безгранична скорбь всех стран и лиц,
И это - дань всемирного признанья...

Я знаю свой жребий:
Над русским простором
Сгорит моё сердце,
Сгорит метеором...

Так, зная свой жребий,
В межзвёздные дали
Владимир,
Егор,
Владислав
Улетали...

Подмосковный Звёздный городок...
В центрифуге за витком виток
Космонавт кружится,
И дублёр                
Вслед за ним садится в тренажёр...

Как Шаталов,
Как Береговой,
Закаляет он характер свой...

Час придет - и новый звездолёт
Гул ракетный в космосе прольёт.

...Покоритель звёздной высоты
К монументу принесёт цветы,
Чтоб Гагарин о полёте знал...
Огонёк гвоздики вспыхнет, ал!

Весны пахнут, как прежде,
затаённой надеждой,
пахнут прелым и талым,
и огромным и малым,
пахнут свежей рекою
и любовной тоскою,
и по-прежнему вербой,
и по-прежнему громом,
но ещё и Венерой,
и ещё космодромом!

Рвутся в небо колосья,
рвутся в небо антенны...
Есть у запаха весён
современный оттенок!

Среди земли седой
И выжженных полей
Надёжная ладонь
Для звёздных кораблей.
Мир спину разогнул
В наплыве дат и вех.
При слове "Байконур"
Планета смотрит вверх!

Вечер. Звёздное небо. Сухумский вокзал.
Мой сосед, убелен сединами, мастит,
Сунул палец в пространство и тихо сказал:
- Посмотрите, мне кажется, спутник летит.

Я соседа, волнуясь, за локоть схватил.
И взглянул. И запомнилось мне навсегда,
Как, раздвинув мерцание вечных светил,
Проскользнула по млечности наша звезда.

Пронеслась, излучая таинственный свет,
Растворясь в галактической мгле.
И сказал про себя мой вагонный сосед:
- Как мы прочно стоим на земле!

Октябрь 
Опавшую листву
Топтал, швырял, кружил,
Но с грезящими наяву
Фантастами дружил.

Он звездоплавателя сны
Не посчитал за блажь,
И вот поэтому с Луны
Сияет вымпел наш...

Ладонью заслонясь от света,
Сидит мальчишка.
Тишина.
И вдруг волшебное:
- Ракета
Достигла станции Луна. -
И оторвавшись от тетрадок,
Сказал с достоинством:
- Порядок.-
Как будто так и быть должно.
Должно быть так,
А не иначе.
И удивительного нет,
Что это нами,
Нами начат
Штурм неразгаданных планет.
Его за скупость не корите:
Мальчишка сдержан потому,
Что продолжение открытий
Эпоха вверила ему! 

Всего
Ещё понять не можем -
Как видно, время не пришло,
И долго мы не подытожим
Всего, что произошло,

И обо всех
Явленьях этих
Твердим казённым языком:
"Во-первых, во-вторых и в-третьих",-
Но даже в случае таком -

Во-первых:
Немы от разлуки
На колоссальной вышине,
Вновь запросились в наши руки
И серп и молот на луне;

И, во-вторых:
Вдруг замаячил
Все резче Марса уголёк,
И путь туда казаться начал
Не столь далёк, не столь далёк;

И, в-третьих:
Ближе к нашим крышам
Венера подошла звезда:
"Вы слышите меня?" - "Мы слышим!"
Всё это началось тогда,

Когда
Весенним утром ясным,
Земля, вознёсся над тобой
В своём комбинезоне красном
Пилот, от неба голубой.

Луна, запомни этот день и год!
Вселенная, отметь их красной вехой!
В свой первый рейс уходит луноход,
построенный советским человеком.
	
Мы покоряли даль земных широт,
меняли русла и сдвигали горы...
Безмолвие космических высот
нарушил рокот нашего мотора.
	
Нам нет преград. Границ свершеньям - нет!
Страна взметнула ввысь стальные крылья.
Фантазия сказаний и легенд 
померкла перед нашей звёздной былью.

Катится луноход,
Шагает по вселенной.
По кратеру ползёт
Измеренной Селены.

Безвестен, кто создал
Колесное движенье,
Кто мир завоевал
В круженьи и вращеньи.

В раскопках ранних лет
Любых цивилизаций
Колесный виден след
Любых племён и наций.

Не Рим и Ренессанс -
Неандертальский практик
Имеет верный шанс
Попасть в музей Галактик.

Эмблема всех эмблем,
Стариннейшая тема,
Поэма всех поэм -
Колесная поэма.

Здесь символ и обряд
Всех мировых вопросов,
Надёжный аппарат,
Что послан нами в космос.

Гончарный идеал -
Орудье работяги,
Эмблемой мира стал,
На лунный кратер встал,
Как свет людской отваги.

Рассказывал Нейл Армстронг Ивану Миколайчуку:
- Занозой сидит предрассудок в душе моей начеку -
Стараюсь подняться утром, ступив на правую ногу,
Ступаю на правую ногу - тогда только слава богу.
Не приведи мне господи на левую встать спросонья -
День белый чернеет сразу -
Ни в чем не найти спасенья!..

А Иван, не моргнув, допытывался,
Характер такой у Ивана,
Тем паче наткнулся в Белграде на межпланетного пана:
- О чем вы подумали сразу, когда на Луну ступили,
К какой земной и небесной обратились за помощью силе,
Что, интересно, увидели, ступив на Луну ногою,
Ужель только пыль мерцала вам
Над каменной далью нагою?

Отвечал Нейл Армстронг Ивану Миколайчуку
На рауте, равном, пожалуй, космическому витку;
- Спускаюсь и вдруг понимаю: на левую ногу встаю,
За Землю хочу ухватиться, но слева она - на краю!
К чему все зароки, если
Не смог совладать сам с собою:
Примерился встать на правую - левой ступил ногою?!

А Иван себе знай доискивался
С упорством весьма завидным,
Словно хотел увериться в чем-то своем, заветном:
- Что ж все-таки вы ощутили, что душу вам обожгло
В ледяной пустоте, где струилось
Земли голубое тепло?
О чем в первый миг подумали, какою зажглись обидой,
Уже навсегда прославленный
И лишь на Земле знаменитый?..

И сказал Нейл Армстронг Ивану Миколайчуку,
Привычной звёздной улыбкой
Не в силах развеять тоску;
- Тогда я взглянул на Землю, что слева была - на краю,
О землянах тогда подумал, что живут они не в раю,
Как живут они неразумно, подумал я про землян, -
Синела Земля возле сердца в следах трагических ран!

И тост прозвучал на приёме
За вечный гагаринский путь,
За мудрость дипломатическую и её житейскую суть.
Космонавты и астронавты с актёрами рядом стояли,
Может быть, мироносную пору они предвещали,
Что, будто Земля из космоса, как рана, синела вдали?..
Мерцала под сердцем надежда такой беззащитной Земли!

Нам Циолковский напророчил,
Что в космос выйдет человек.
В его мечтах поставил точку
Мятежный наш двадцатый век.
Прочь, страх, неверие, сомненья,
И россиянин это смог:
Прорвав земное притяженье,
Он сделал над Землей виток.
Всего один виток - начало
Неведомого нам пути:
А уж мечтатели сказали:
- На Марсе яблоням цвести!
Так будет ли? Пока не знаем -
И на Земле проблем не счесть:
Но "ближний космос" обитаем,
И в этом всё же что-то есть!
Пусть не за тысячу парсеков,
Немного ближе - на Луну
Нога ступила человека,
Преграду взяв ещё одну.
И спутники к далёким звездам
Весть о землянах унесли -
Прими, великий космос, грозный,
Привет от маленькой Земли!

Так неужели был когда-то взрыв,
Явивший нам материю и время?
Ведь в бездну космоса галактики стремятся,
Взаимоудаляясь, это факт.
Куда-то вдаль несётся Серпуховка,
Наш голый сквер меж рынком и "Алмазом",
И кружевная Шуховская башня
Маячит меж домами в стороне.
Однажды мне попался фотоснимок
"Восход Земли". Американец Андерс
В окошко "Аполлона" видел чудо,
Встающее над гипсовой Луной.
До той поры ни разу человек
Не улетал так далеко от дома.
Я думаю, что Андерс тут же вспомнил
Какой-нубдь из детства эпизод.
И этот снимок в популярной книжке
Мне очень долго не давал покоя,
Он был так прост и так невероятен,
И я однажды понял, почему.
Ведь всё, что с нами было, - пирамиды,
Истерзанное тело Иисуса,
Полотна Леонардо и Освенцим - 
На этом снимке, в шестьдесят восьмом.
И можно рассуждать, что будет дальше,
Какие мировые потрясенья,
Какие войны и землетрясенья,
Качая сокрушённо головой.
А можно просто видеть это чудо,
Закрыть глаза - и снова видеть чудо,
И повторять, как новую молитву:
"Восход Земли, восход Земли, восход Земли"...

О, как много сумеет труд ещё, 
Как дерзания животворны, 
И недаром мы так упорны, 
Так верны мы мечте своей. 
Орбитальные станции в будущем - 
Это - стартовые платформы, 
Это - стартовые платформы 
Межпланетных больших путей.

И увидим мы взглядом любящим 
Так же, как и "Восток" впервые, 
Так же, как и "Восход" впервые, 
Как "Союзов" услышим зов, 
Орбитальные станции в будущем - 
Это и города островные, 
Это - и города островные 
Недалёких грядущих веков.

А покуда творится чудо, 
И на зрелость идёт экзамен, 
Даже перекликаемся сами 
С новосёлами высоты. 
И Земле салютуют "Салюты"
Торжествующими голосами, 
Торжествующими голосами 
Дерзких первопроходцев мечты.

Сосредоточен,
Сокровенен
В команде "Пуск!"
Пульс этой ночи -
Пульс мгновений,
Вселенной пульс.

Над степью хмурой
Мрак разодран,
Хоть тьма густа:
Над байконурским горизонтом
Взошла звезда.

Нацелен, напряженьем соткан, 
У глаз в кольце 
Центр управления полётом, 
Как нервов центр.

Здесь, помогая, возникают 
Все цифры - в рост. 
Над пультами секунд миганье 
Подобьем звёзд.

Мне кажется... 
Их рядом вижу 
В небесной мгле: 
Друзья сейчас 
Ещё нам ближе, 
Чем на Земле.

Вновь со звездою рукотворной 
Связался Пульт. 
Ну вот: кардиограмма в норме... 
И в норме пульс.

Вновь отвечают... 
Облегченье... 
Доклад опять... 
Вот получают
Разрешенье 
Скафандры снять.

Вот перед ними 
Всей громадой, 
Как из-за круч,
Лицо Земли 
Из-под скафандра 
Пологих туч.

Как росчерками скал, 
Заполнив 
Горящий взгляд, 
К друзьям
Кардиограммы молний 
Во тьме летят.

Им так поможет в отдаленье, 
Как зов любви, 
Надёжное сердцебиенье 
И пульс Земли.

Степные казахстанские просторы
Не знают ни пределов, ни границ.
Здесь горизонт не закрывают горы,
Не оглушает шум больших столиц.
Здесь только ветер вольный и могучий
То мчится вдаль, то встанет на дыбы,
То гонит обезумевшие тучи,
То поднимает пыльные столбы.
Прекрасна степь весеннею порою,
Невестою в расцвете молодом,
Как в зеркале любуется собою
В бездонном небе ярко-голубом.
На нежно-изумрудном покрывале,
Куда случайно только ни взгляни,
Невидимые руки раскидали
Тюльпанов разноцветные огни.
А может, это солнце зажигает,
Чтобы они горели горячей.
Оно ещё не жжёт, оно ласкает
Теплом прикосновения лучей.
Ещё ничто вокруг не выгорает,
Ещё пока неведом тяжкий зной.
А Солнце постепенно остывает,
К закату опускаясь на покой.
Вот краем к горизонту подкатилось,
Вот сплющилось, померкло, растеклось.
Лучом последним до утра простилось
И вдруг багровым заревом зажглось.
Пылает небосклон, меняя краски,
Где сполохи струятся в унисон.
Такое может быть лишь только в сказке
И кажется, что снится дивный сон.
Симфония заката затихает,
Тускнеют краски, свой сужая круг.
Ночная степь росой благоухает
И звон цикад разносится вокруг.
В высоком небе звёзды проступили.
Всё больше их, всё ярче, всё крупней.
Кромсают тьму. И вот уже залили
Всю Землю мириадами огней.
Безлунной ночью звёзды Байконура
Увидев раз, не позабыть навек.
К чему цивилизация, культура,
Пред вечностью бессилен человек.
Ночная степь под сенью небосвода
Наполнена каким-то колдовством.
Здесь торжествует мудрая природа
И мнится всё о чём-то неземном.
Знакомые созвездий очертанья
В своём движеньи вечные, как мир.
Вот Лебедь, осуждённый на скитанья,
А вот Орёл с звездою Альтаир.
Вот Малая Медведица с Полярной -
Звездой, незаменимой для людей.
По ней идут тропою караванной,
Сверяют курс плывущих кораблей.
Вот Орион с Тельцом в единоборстве.
А рядом с ними пара Гончих Псов.
Вот Водолей, в своём слепом упорстве
Лить воду бесконечную готов.
Зигзаг Кассиопеи пламенеет,
Крылатый конь Пегас - мой друг навек,
Туманность Андромеды чуть белеет
С дистанции в пятьсот килопарсек.
Созвездье Лиры Вегою сверкает,
В сторонке Рысь виднеется чуть-чуть.
И из конца в конец пересекает
Весь небосвод хрустальный Млечный Путь.
А между звёзд, тех, что создали боги,
Плывут живые спутники Земли.
Как видно, не случайно их дороги
Над самым Байконуром пролегли.
Горят созвездья ярко, не мигая.
Покой и свет струятся с вышины,
На дивную природу навевая
Очарованье сна и тишины.

Вдруг в темноте, за дальними холмами
Мгновенно разгорается заря.
Из сполохов, взлетающих волнами,
Растёт навстречу небу столб огня.
Всё выше, всё стремительней движенье.
Вот оторвался, вот уже летит
К далёким точкам звёзд. Ещё мгновенье,
И в небе ослепительный болид.
Прочёркивая сферы мирозданья,
Вспорхнув из опустевшего гнезда,
Над миром, преисполненным молчанья,
Уже сияет новая звезда.
Лишь в этот миг, тараня воздух сонный,
И разрывая громом тишину,
Сметая всё лавиной многотонной,
Несет эфир ударную волну.
Дрожит земля ознобом изверженья,
Разгул стихий, кругом кромешный ад.
Вот наступает светопреставленье.
Все бесы мира вышли на парад.
Но гром всё тише, переходит в рокот,
Струящийся волнами с вышины.
Вот нет его, остался только шёпот
И снова царство сна и тишины.
А новая звезда уж угасает,
Начав свое круженье у Земли,
Всё дальше к горизонту улетает
И, наконец, теряется вдали.

Грохочет степь цикадным стрекотаньем.
Весь мир её так сложен и так прост
Под неземным космическим сияньем
Чужих светил и рукотворных звёзд.

Над нами Марс зажёгся вполнакала...
И все-таки, пусть скептики острят,
Я верю в марсианские каналы,
Которые земляне сотворят.

Раздвинутся земного дома стены,
И будет, стоит только захотеть,
На всех планетах солнечной системы,
Как музыка, людская речь звенеть.

Шагнувшим в дальний космос космонавтам
Ударит ветер солнечный в лицо,
И каждое кольцо Сатурна завтра
Мы превратим в Садовое кольцо.

И лунными морями деловито
Помчатся к горизонтам корабли...
И снова выйдет к людям Афродита
Уже в сиянье голубой Земли.

Нам небесные карты
Суждено начертить.
Три минуты до старта...
Этот миг не забыть.

Где-то в звёздной пучине
Незнакомое ждёт,
Бесконечное в синем
Нас манит и зовёт.

Будем мы непременно
Там, у моря Мечты,
Говорить со Вселенной,
Словно с другом на "ты".

Ведь не снилось Копернику,
Что потомки его
Землю сделают берегом
Мирозданья всего.

Стартуют в космос корабли -
Вслед за мечтою дерзновенной!
Как здорово, что мы смогли
В просторы вырваться Вселенной!
Приятно всё же сознавать
Себя жильцами в Звёздном Доме,
В Миры как в комнаты шагать -
Через порог на космодроме.

Земля прекрасна с высоты,
Когда уже шарообразна,
Она восходит так парадно
Над вечной бездной темноты.

И пред тобой не окоём,
А круглый краешек планеты,
Представшей взору синим небом
С белёсым облачком на нём...

Мне было бы страшно попасть на планету другую
В путях ли познанья иль жуткой дорогой возмездья -
И помнить с предельною ясностью Землю родную
И видеть на своде полночном иные созвездья.

О, как тосковали бы вверх устремлённые взоры,
Блуждая от края до края искрящейся чаши:
Знакомые звёзды в иные сложились узоры,
Загадочно-странные, остро-чужие, не наши.

Пусть даже растения, реки, озёра и камни
Такими же были, как в старом покинутом мире,
Но всё же давила бы душу клещами тоска мне,
И я голодал бы глазами, как нищий на пире:

Свидетели детства и юности буйной и страстной,
Огни, озарившие мыслей кипучих боренья,
На небе моём вы останетесь вязью прекрасной,
Немеркнущей повестью светлых дорог откровенья.

Я слышал, что надо текучих годов миллионы,
Чтоб вам для Земли перестроить свои сочетанья;
Так пусть беспрепятственно движутся звёзд легионы,
Как движется всё в безграничном кругу мирозданья.

В болезненном тщеславии своём,
С улыбкой доброй иль с усмешкой злою,
На этом малом шарике живём,
Который называется Землёю,

В лучах проспекта или пустыря,
Или у океанской зыби серой -
Равно внутри того же пузыря,
Который именуют атмосферой.

Но в чём же наше счастье будет впредь?
Чтобы с негромкой грустью оглянуться
И навсегда отсюда улететь?
Иль всё же в том, чтобы сюда вернуться?

На Землю смотрит Марс
С ночного неба,
Как будто ждёт гостей издалека.
Ведь у него
Никто ни разу не был:
Далёкая дорога нелегка.
Но верю я:
Вернувшись из полёта,
Зайдёт ко мне земляк мой на часок
И осторожно,
Как живое что-то,
Положит на ладонь звезды кусок.
В своих руках его мы обогреем
В музее место выделят ему.
И станут люди на Земле добрее.
Не понимая сами - почему...

Лежу я под солнцем палящим
И вижу за дымкою зноя,
Как первый летающий ящер
Сорвался в леса мезозоя.

Земным притяженьем помятый,
Но видевший с неба рассветы,
Он борется, ящер крылатый,
С бескрылостью целой планеты.

Страшнее ночного кошмара,
Он снова взлетает упрямо.
И брезжит в нем радость Икара
И смерда, шагнувшего с храма.

Смотрю на людей, уходящих
Дорогой, пылящей мирами,
И вижу, как борется ящер
Один на один с небесами.

Каким враждебным небо стало,
когда, взломав полдневный блеск,
возникло крошево металла
и следа пенного расплеск.

И горькая беда земная - 
утраты траурная мгла,
иное всё отодвигая,
на миг планету обвила.

Печально всматривались страны,
как весело, в который раз,
шли астронавты по экрану,
приветствуя улыбкой нас.

Шли к кораблю они, красивы
той человечной красотой,
что возникает в терпеливой
страде общенья с высотой.

Шли, в ту не ведая минуту,
что вдалеке уже видна
и мчится, изогнувшись круто,
их погребальная волна.

Я опешу. Я, вздрогнув, взгляну на рассвет,
обжигаемый вспышкой исчезнувшей:
семь вчерашних любимых, семь новых комет,
семь чернейших черешенок - "Челленджер"...

Мир наш, сад наш январский, уставший от нас!..
(Черешок пробуждается первым же.)
Это кто там вершинную ветку отряс?
Семь чернейших черешенок - "Челленджер"...

Там, внизу, черемша ждет подъёма на свет.
Под Чикаго юнцы смотрят "Челюсти".
Четырёхлепестковый черёмушный цвет...
Семь чернейших черешенок - "Челленджер"...

Оглянись, человечество! Выпутай речь
изо лжи, шевелящейся спрутами!
Не помогут компьютеры землю сберечь,
если сделалось сердце компьютером.

Для того ли мы счастье сжимаем в горсти
и с колен поднимаемся с пользою,
чтоб опять на животных карачках ползти?
(Если выжить сумеем для ползанья).

Человечество! Хоть и горят впереди
горизонты научной экзотики,
но Паоло, прижавший Франческу к груди,
не нуждается в ядерном зонтике.

Человечество! Пусть твои дети в веках
управляют прозреньями зоркими,-
но Мисюсь со свечою в прозрачных руках
не нуждается в ядерном зонтике!

...Семь зелёных полей с непроросшим зерном.
Семь птенцов, до полёта исчезнувших.
Семь незанятых мест в кинозале земном.
Семь чернейших черешенок...
"Челленджер".

В сознании это навечно хранится,
Да разве же можно забыть, хоть на миг,
Как в чёрном пространстве исчезла граница,
К которой летел человек напрямик!

Как резко делилась Вселенная прежде
На познанный свет и непознанный мрак!
Но верил летящий всесильной надежде,
Горящее сердце сжимая в кулак.

И он пересёк эту грань, эту муку,
Он стер недоступную эту черту,
И он превратил в неземную науку
Свою молодую земную мечту...

В сознании это навечно осталось,
И память навеки в себе сохранит -
И страх перед бездной, и злую усталость
И мёртвых планет опалённый гранит!

Вы поднялись из позыбытых снов,
Замшелые готические стены,
Жемчужины далёких островов
В оправе задыхающейся пены,
Жюльверновские южные моря,
Затерянные в них архипелаги,
Литая марсианская заря -
Стоцветные полощущие флаги.
И дальше, дальше: Звёздные пути,
Буруны, астероидные рифы.
Ракете нашей нелегко идти -
Кружатся хищно метеоры-грифы.
Звезда чужая, встречу напророчь!
Рассыпь зари алеющие всходы.
А даль черней, пронзительнее ночь,
И только, как свеча, сгорают годы.
Тускнеет солнца стёршийся пятак -
Встаёт другое и лучами будит:
Всё это будет. Может быть, не так,
Наверное, не так - но это будет!..
Недаром рвутся в космос корабли,
Недаром сны таинственные снятся,
Мир ощутил биение Земли
И вновь обрёл способность изумляться.

Старой планеты истёрт горизонт.
Камни растут сквозь гранитные плиты.
Тысячелетний окончен полёт.
Где же вы, люди!? Ответьте! Скажите!!!

В анабиозе коробился я,
чёртову дюжину видел созвездий,
в чёрное пламя швыряло меня,
нервы глодала голодная бездна.

Всё я прошёл: И каков же итог?!
Нет никого. В пустоте сатанею.
По космодрому рассыпан песок,
как в разворованной оранжерее.

В инопланетных поверив существ,
между планетами, словно по шхерам
я звездолёта нёс огненный крест
всегалактическим миссионером.

Время и дали взметнув на дыбы,
я проморгал нападение с тыла:
робинзонада - игра ли судьбы,
закономерность ли этого мира?

Может быть, нужно не так начинать?
Веру растить не в заоблачной башне,
а осторожно близ дома сажать,
перелопатив дышащую пашню.

Выломав с корнем себя из планет,
можно надеяться только на чудо.
Несуществующий кружится след
жизни, берущейся из ниоткуда.

Бывший святой, а теперь - еретик,
молча стою у распятья ракеты.
Тысяча лет: И один только миг
ответа. 
Или вопроса к ответу?..

И брошу горькое лекарство 
в забытый богом водоём:

"Я прописал бы вам пространство, -
так было сказано врачом, -
драже в костре остывших углей,
повязки белых облаков,
зеленый антисептик джунглей
с компрессом горных ледников".
Мне вновь прописана планета:
А я уже совсем здоров!
Но врач накладывает вето
заклятьем из латинских слов 
на фиолетовые бездны,
на нестерпимо яркий блеск
с орбит сорвавшихся созвездий
и радиосигналов плеск.
Мне вновь прописана планета:
И все желают мне добра.
Я убегу.
Вы знайте это.
Мне заболеть опять пора!..

О, эскулап мой! Как нелеп ты,
леча заботливо звезду!

И тонут старые рецепты
в покрытом ряскою пруду.

Не видел я зелёных трав, не видел голубых.
Являлись тысячи планет мне в красках неземных.
Метеоритов алый шквал хлестал в мои борта.
Я не жалею, что не знал земного ни черта.

Я не жалею ни о чём. Распахнут створ небес.
Свобода там, где не гнетёт вас атмосферный пресс.
Какая, к дьяволу, Земля? Я позабыл о ней!
Круженье звёзд, мельканье лун и ветер кораблей.

Галактика тесна для нас, мы обгоняем свет.
Есть невесомость и полёт, все остальное - бред.
Мы жжём в реакторах миры, земных иллюзий прах.
Всё, что горит, должно сгореть в межзвёздных кораблях.

Омытые степными ароматами,
мы падаем на берег океана 
и вспоминаем, на песке распятые,
оранжевые облака Титана.

А после,
заведясь с пол-оборота,
вибрируем в прибрежном ресторане
и в трезвость межпланетных перелётов
вливаем алкоголь воспоминаний.

Про то, как став и позывным, и словом,
опасностью был каждый околдован,
как ледниками вздыбив свой метан,
скрипел невнятно под ногой Титан.

Над изумрудным снегом из метана
оранжевые облака Титана
в пропитанное космосом "извне"
уносятся буранов колким бредом.

А где-то два кузнечика в траве
ведут свою беспечную беседу. 

Кипень света. Чёрный вакуум.
Растворенные тысячелетия.
Станция крылом распластанным
прикоснулась к звёзд отметинам.
Нет ни слов, ни звуков. Нет помех.
Тишина на ощупь, словно мех.
Все движенья нереально плавны,
как в полузабытом детском сне.
Облака подсиненным расплавом
медленно стекают по Земле.

Я побегом робким, неуклюжим,
зашуршав скафандра кожурой,
отшлюзуюсь, прорасту наружу,
окажусь наедине с мечтой.
И, неопалимая, нетленная,
мягко тронет гермошлем вселенная,
замирая на какой-то миг
меж двумя сердечными ударами
далями и звёздными пожарами,
бездной, оборвавшейся, как крик.

Чутко прикоснусь к ней и к стихам,
вдруг услышав, как творится таинство:
по спиралям вечность в кровь вливается
и в мгновенья переходит там.
Вытяну длиннее гибкий фал -
голубой планеты пуповину.
Выйду на вселенной середину:
так актёр заходит в тёмный зал.

А лучи берут тревоги пункцию:
как сыграть нам нынче предстоит?..
Чуть мерцает странный реквизит -
время,
я
и станции конструкция.

А Земля
просто светлая точка:
Лёгкий штрих на пейзаже Вселенной.
Как она невесома,
		непрочна
под своей скорлупой атмосферной! 

Беззащитна она.
Растворима
в чёрном вареве плазмы и мрака.
Словно атом, на части делима
силой взрывчатою погранзнаков.

Эта малость -
большая
	забота
тем, кто знает
		и верит: важнее
нету этой вот точки отсчёта
бесконечной людской эпопеи.

Вновь расходятся три оси мира,
словно мачты на старте ракеты:
очень плавно и неторопливо - 
даже не всколыхнёт континенты.

Даже травы густые не дрогнут:
Рысаки не всхрапнут, ветер чуя:
Пусть по Риману мир будет вогнут,
что нельзя обойти - облечу я.

Отыщу чьи-то тропы и трассы,
рассчитаю их координаты
и пойму, что прожил не напрасно:
в мире вогнутом не был горбатым. 

Вот вернутся назад звездолёты
и никто ничего не забудет,
потому что есть точка отсчёта:
И с неё начинаются люди.

Реактор заменит землянам кирпичный очаг, 
В музеи сдадут топоры, и штыки, и болезни... 
Уже среди нас он, упорный и мудрый смельчак, 
Который рванётся навстречу космической бездне.

Уже среди нас он, безвестный ещё для Земли 
Мечтатель-подросток. А может, младенец в кроватке? 
Взлетают с планеты ещё не его корабли, 
Ещё не ему задаёт занебесье загадки.

Но он уже выбран историей и не свернёт, 
И жизни его и судьбе вся Земля удивится. 
Серебряной искоркой в сонмище звёздном сверкнёт, 
Сверкнёт и исчезнет из виду межзвёздная птица.

Уже среди нас он... Взгляните на шумных детей -
Кому уготована доля великая эта? 
Я им пожелал бы спокойных и лёгких путей, 
Но тянется к звёздам прекрасная наша планета.

Возле Солнца, в пустом пространстве,
Вдалеке от привычных трасс
Собран был для далёких странствий
Необычный стальной каркас.

Весь обтянут зеркальной плёнкой
Толщиною всего в микрон
Словно парус на мачте тонкой
Был он виден со всех сторон.

А потом совершилось чудо:
Ветер солнечный он поймал
И, как гордый гонец,  оттуда
В путь неведомый стартовал.

Сквозь пространство - легко и смело,
Ускоряя все время ход,
Как колумбова каравелла
Мчит в неведомое, вперёд.

Мчит, гонимый фотонным ветром
Как и было предрешено.
Нескончаемым километрам
Счёт потерян давным - давно

Удивляются звёзды немо:
- Что за странник такой спешит
Через Солнечную систему.
Через девять её орбит?

- Что ему не сидится дома
Возле жёлтой своей звезды?
И куда он летит, ведомый
Волей разума и мечты?

Сзади Солнце осталось где-то.
Яркой точкой горит в ночи,
Посылая потоки света,
Но слабеют его лучи.

Впрочем, это уже неважно -
Скорость крейсерская взята.
Мчит посланец Земли отважный,
Расступается пустота! 

Ракета в глубь небес проложит след
И мрак прошьёт серебряною нитью,
И человек готовится к отплытью
В пределы неизведанных планет.

Взметнётся пыль космических дорог,
Живая искра просверкнёт над бездной,
И к нам дойдёт из тьмы тысячезвездной
Неторопливый русский говорок.

Садятся космонавты в корабли,
и то их отличает от Антея,
что, оторвавшись от родной земли,
становятся они ещё сильнее.

Врачам их перегрузок не учесть:
лишь космонавты знают, что помимо
ньютоновского притяженья есть
родное - и оно неодолимо!

И вновь, звезду ловя на небосводе,
душой готова космос весь объять,
Россия взора с корабля не сводит,
как с колыбели любящая мать.

Космическая пыль из-под копыт.
Невозмутимый всадник в гермошлеме...
О метагалактическое племя, -
Вся жизнь в пути, вся жизнь походный быт!

Всесилен термоядерный скакун.
Дорога от звезды к звезде мгновенна.
Напряжена сверхчуткая антенна -
Вдруг в полной тьме всхрапнет чужой табун...

А мы лишь приручаем скакунов -
Настойчиво, умно, неутомимо.
Летит, летит межзвёздный всадник мимо -
Из тьмы веков летит во тьму веков.

Откроется и нам когда-нибудь
Его непостижимая дорога,
Начнётся и от нашего порога
Такой же бесконечно длинный путь.

И чёрного пространства кривизна
Нас выведет к невероятной встрече.
И вспомним мы: ведь ей была предтеча -
Гагаринская ранняя весна.