Молодой Циолковский преподавал
В Боровском уездном училище.
Вот церквушка деревянная,
Скоро вся быльём зарастёт,
Но разносит молва туманная
Слух про тайный подземный ход.
У старушки, местной жительницы,
Все подробности расспрошу,
По теории относительности
Экскурс в прошлое совершу.
На глухой городской окраине
Где-то вынырну в прошлом веке я,
Постучусь случайным странником
В дом учителя геометрии.
Вызывая восторг и ярость,
Мы, коньки надев, налегке,
Зонт используя, словно парус,
Поплывём по зимней реке.
Будет самое гениальное
Ещё скрыто в начале пути,
А улыбка Юры Гагарина
Чуть забрезжит там, впереди.
Константина Эдуардовича,
Жаль, о том не смогу известить,
Лишь светящегося ястреба
Помогу ему запустить.

Мы дети Космоса. И наш родимый дом
так спаян общностью и неразрывно прочен,
Что чувствуем себя мы слитыми в одном,
Что в каждой точке мир — весь мир сосредоточен…
И жизнь — повсюду жизнь в материи самой,
В глубинах вещества — от края и до края
Торжественно течёт в борьбе с великой тьмой,
Страдает и горит, нигде не умолкая.

Шагал,
К столу садился
И устало
Опять шагал
До первых петухов.
История в те ночи не считала
Его чуть слышных старческих шагов.

Ещё нам громко в космосе идти,
А он прошёл,
Не разбудив планету,
Решающую часть того пути,
Вышагивая
Здесь,
По кабинету.

В те дни, когда мы увлечённо
глядим на небесную гладь,
я должен о старом учёном
хоть несколько строк написать.

Напомнить о том человеке,
что жизнь проработал сполна
ещё в девятнадцатом веке
и в наши потом времена.

Он путь пролагал без оглядки
к светилам, мерцавшим во мгле,
старик, в неизменной крылатке
ходивший по нашей земле.

Ах, сколько ума и старанья
и сколько недюжинных сил
ещё в одиночку, заране,
он в вас, корабли мирозданья,
и в вашу оснастку вложил!

Ему б полагалась за это
(да некого тут упрекать)
при запуске первой ракеты
на месте почётном стоять.

Ему бы, шагнув через время,
войти, как в себя, в этот год
и праздновать вместе со всеми
её межпланетный полёт.

Я знаю неплохо, поверьте,
и спорить не думаю тут,
что нету у гениев смерти
и мысли их вечно живут.

Я всё это знаю, и всё же
сегодня печалит меня,
что сам прорицатель не дожил
до им предречённого дня.